– А я не желаю с ней говорить, она чуть не убила ее! – вскричал Хорас.

Все, кто был на площади, посмотрели в их сторону (и некоторые узнали Кроули, оравшего здесь несколько часов назад), включая Терезу. Заметив Хораса, она вскочила со скамейки и бросилась к ним. Хорас попытался рвануть в другую сторону, но Кроули опередил его, схватил и крепко сжал.

– Это договор, – прошипел он, не без труда удерживая брыкающегося Хораса, – он влияет на него!

– А разве он не должен наоборот стремиться к своему исполнению? – запаниковала Азирафаэль.

– Видимо, он меняет характер контрактора, и это не всегда совпадает с его собственными условиями.

– Так это как две параллельные прямые, какой тогда смысл?!

Тут Хорас со всей силы пнул Кроули в колено, отчего тот со стоном сложился пополам, и припустил прочь.

– Стой! – кричала Тереза. – Хорас, пожалуйста! Я хочу с то…

Она застыла на полуслове. И на одной ноге. Стало очень-очень тихо, так что был слышен шорох листьев на мощеной площади и человеческое дыхание. (Если бы его не перекрывал звук льющихся струй фонтана, который напоминал другой, неприличный звук.) Кроули распрямился и огляделся.

– Ты…

– Да, я, – сказала Азирафаэль и опустила руку.

– «Только в крайнем случае», – передразнил он.

– Еще скажи, что сейчас не он, – проворчала Азирафаэль, подошла к Хорасу, чья поза напоминала бреющий полет птицы и встала перед ним. – Хорас, сейчас ты выслушаешь все, что Тереза хотела тебе сказать. И ты не станешь ее бить, – добавила она на всякий случай.

– То есть, это все-таки работает с контракторами, – сказал Кроули.

– Видимо, если приказ не касается самой отмены договора.

Азирафаэль щелкнула пальцами. Люди ожили. Хорас остановился так, будто его дернули за ниточки, и обернулся, ища взглядом нагонявшую его Терезу.

– Хорас, послушай меня! – пропыхтела она, еще не отдышавшись. – Я отпросилась у отца, мне скоро нужно возвращаться.

Кроули и Азирафаэль тактично отошли и уставились на фонтан так, будто был это фонтан Треви.

– Куда возвращаться? – не понял Хорас. Он чувствовал сильный зуд в кулаках, но почему-то напрочь забыл, каким образом их обычно чешут.

– Я под домашним арестом.

– Ты? Так ты…

Ее глаза наполнились слезами, и она рухнула бы на колени, если бы у нее на пути не стоял Хорас.

– Прости меня, прости! – простонала Тереза. – Это была я.

– Да я и так это знаю! – огрызнулся Хорас, все еще не очень понимая, что делать с кулаками.

Кроули встал вполоборота, прислушиваясь.

– А ты как считаешь, у змей есть уши? – спросил он.

– Но это же не мои слова, – нахмурилась Азирафаэль.

– А я у тебя спрашиваю.

– Начнем с того, что я не считаю тебя змеей…

– Зачем ты это сделала? – почти прокричал Хорас. – Ей шесть лет, что она могла сделать такого, чтобы толкать ее на дорогу?

– Я не видела велосипедиста, он выскочил из-за поворота! – в отчаянии пролепетала Тереза. – Она… она назвала меня толстой индюшкой, и я разозлилась…

– Но ей шесть лет!

– …«Толстая индюшка» это же вроде не обидно? – уточнила Азирафаэль.

– Ну, не так обидно, как «змея». Так ты ответишь на вопрос?

– Так ты уточнишь, что ты имеешь в виду под «змеей» – физическую форму или личные качества?..

– Я знаю, – простонала Тереза и зарыдала с удвоенной силой. – Я… я пыталась с тобой поговорить, все объяснить… И когда ты не вышел, я рассказала отцу.

Хорас ошарашенно уставился на нее. То же самое сделали Кроули и Азирафаэль. («…но ты ведь не можешь обижаться на «змею», если ты был змеей!»)

– Но мне все равно было очень грустно, потому что ты ничего не знал… Мне так… так…

– Ты видишь это? – Кроули, не отрываясь от детей, слегка ткнул Азирафаэль локтем.