Элея вдруг поняла: «Это было уже со мной. Это случалось и раньше!» Та же тянущая сила, тот же манящий взгляд бездны, который не отпускал её. Она стояла как прикованная, а в глубине души ощущала, что ей не избежать этого.

Нужно произнести заклинание, чтобы вырваться из этого состояния, – подумала Элея и сжала кулаки, собрав всю свою волю.

– Menso donu al mi liberecon.

Но в этот момент она снова услышала голос. Он был знаком. Голос шептал ей те же слова, которые она уже слышала перед тем, как попасть в пропасть: «Brileco en potenco». (*Великолепие в силе.)

С каждым произнесением этих слов голос становился всё громче, мощнее, и вдруг, как гром с ясного неба, из колодца вырвался невообразимый, оглушительный крик. Он был таким сильным, что Элею отбросило в противоположную сторону комнаты. Она не успела устоять на ногах и, обессиленная, рухнула на пол.

В этом крике было что-то жуткое, что-то такое, что затмило разум и заставило сердце забиться быстрее. Элея почувствовала, как холодный пот выступил на лбу, и её тело не слушалось её воли. Теперь она была уверена: что-то совершенно невозможное происходило, и она не могла остановить это.

Эллея подумала: В какой странный обряд меня втянула моя любимая тётушка? И главное – зачем? Я пролетела через всю комнату, упала, вся в пыли, платье испачкано… сейчас я ей устрою!

Она попыталась встать, стряхивая с себя пыль, и вдруг заметила, что в её ладони что-то было. Камень. Полупрозрачный, алый, словно застывшая капля расплавленного солнца. Он мягко светился изнутри, и чем дольше Эллея смотрела на него, тем сильнее тепло окутывало её руки, постепенно расходясь по всему телу.

В голове вспыхивали обрывки слов, будто нашёптанных с другого конца комнаты: ”…potenco… brileco…” – она не понимала, что они значат, но звук этих фраз наполнял её странным волнением.

Эллея в замешательстве подняла взгляд, ища Николиту. Тётушка стояла, неподвижно, словно застывшая статуя. Глаза её не мигая смотрели в одну точку, пальцы сжались в кулаки.

– Тётя? – позвала Эллея. – Тётя, что происходит?

Никакого ответа. Лишь пугающая тишина и тусклый свет, едва мерцающий в полумраке комнаты.

Она оглянулась в поисках Булика. Тот висел высоко под потолком, сжав лапки и уставившись на неё всеми восемью глазами. Он был так неподвижен, что казалось, время замерло.

– Mensu donu al mi liberecon! – прошептала она знакомое заклинание, которое стало для неё уже чем-то обыденным, почти как сказать «доброе утро» в Гареше.

Внезапно воздух вокруг задрожал. Николита резко вздохнула и, словно скинув невидимый груз, пошатнулась назад.

– Ох, милая моя… Почему же ты так долго? Я уже начала уставать стоять столбом! – пробормотала она, потирая шею и поморщившись.

Её взгляд упал на камень в руке Эллеи, и лицо исказила смесь облегчения и тревоги.

– Вот он… – выдохнула она, и глаза её блеснули. – Наконец-то он у нас!

Булик, который всё это время неподвижно висел под потолком, внезапно ожил. Он спустился чуть ниже, медленно, будто бы с осторожностью, не сводя глаз с камня в руках Эллеи.

– Что это? – Эллея протянула тётушке камень, но та не сделала ни шага вперёд. – Тётя? Что это за… странный камень? И почему я только что чуть не сломала себе всё, когда меня швырнуло в стену? Вы все замерли, будто окоченевшие, и я…

– Гамагей, – прошептала Николита, и даже её голос показался другим, приглушённым, хриплым.

– Гааамагей, – повторил в унисон Булик, но его голос был каким-то дрожащим, словно он повторял страшное имя.

Эллея нахмурилась, сжимая камень крепче.

– Гамагей? Это слово ничего мне не говорит. Может, вы, наконец, объясните, что тут происходит? Что это за комната? Почему я чувствую, как этот камень… – она замолчала, потому что тепло в ладони вдруг усилилось, и камень стал почти горячим.