– Думаю, пора сделать привал, да и перекусить не мешало бы, – предложил Булик, уверенно спрыгнув с повозки. Он начал ловко вытаскивать из неё разные вещи, разворачивая одеяла и сюртуки с такой проворностью, что Элае даже почудилось: не восемь ли лап у него снова вместо двух рук?

– Чем я могу помочь? – спросила она, подходя ближе.

– Было бы очень кстати, если бы ты насобирала хвороста для костра, – ответил Булик, махнув рукой в сторону тёмного леса за их спинами. – А я пока займусь ужином и устрою места для отдыха. Спать на холодной земле – удовольствие сомнительное, – он даже поёжился, словно уже почувствовал, как сырой холод пробирается сквозь одежду.

Элая усмехнулась и отправилась искать хворост. Она тихо напевала себе под нос знакомую песню, изменяя слова:

Раз хворостинка, два хворостинка,

И сверху хворост, и снизу хворост,

Куда ведёт дорога – никто не знает,

И я не знаю…

Собирая ветки, она так увлеклась, что не заметила, как над лесом опустилась густая, непроглядная тьма. Лишь когда очнулась, поняла: вокруг стояли одинаковые деревья, а костра и Булика нигде не было видно.

– Доигралась, – пробормотала она сквозь стиснутые зубы. – Теперь ночевать одной, да ещё и на голой земле…

Но ругать себя дольше не получилось. Вдали, среди деревьев, замерцало тусклое зеленоватое свечение. Оно казалось холодным, пугающим, но одновременно завораживающим.

Элая крепче сжала охапку хвороста, словно это могло добавить ей храбрости, и медленно двинулась в сторону таинственного света.

С каждым шагом он становился ярче, но теперь Элая замечала ещё кое-что: за светом угадывался тёмный силуэт. Сначала неясный, расплывчатый, но с каждым мгновением он становился всё отчётливее.

Это был… кто-то. Или… что-то?

Фигура двигалась странно, будто выплясывала рваные, неестественные движения, несвойственные живым существам.

Элая замерла. Осторожно спряталась за дерево и задержала дыхание, пристально наблюдая за этим жутким танцем.

На мгновение Элаю сковал жуткий ужас, холодными пальцами сжав её сердце. Лес казался чужим, враждебным – каждый шорох усиливал напряжение, заставляя её настороженно всматриваться в темноту. Инстинктивно её рука потянулась к груди, туда, где на тонкой шее покоился кулон с Гамалеем. Ну конечно! Какое ещё применение можно было найти для волшебного камня, кроме как использовать его в качестве украшения? Впрочем, в тот момент это украшение казалось ей единственной надеждой на спасение.

Стиснув камень в ладони, Элая прошептала:

– Brileco en potenco! Великолепие в силе!

Резкая вспышка света озарила лес, осветив его зловещими тенями, и в следующее мгновение Элаю перенесло прямо к тому месту, за которым она наблюдала. Перед ней горел костёр с зелёным пламенем – завораживающим и одновременно пугающим. Однако куда больше её поразил силуэт, сидящий за костром.

Сгорбленная старуха с огромным, неправдоподобно длинным носом уставилась прямо на неё. Одежда её представляла собой лохмотья, а кожа казалась серой и безжизненной, словно у существа, давно забывшего о солнце. Но странным было вовсе не это.

Когда старуха заговорила, её голос прозвучал неожиданно мягко и мелодично – совсем не вязался с пугающей внешностью.

– Что же делает такое милое дитя в лесу в столь поздний час… да ещё и совсем одна? – пропела она, склонив голову набок.

Элая внутренне напряглась. Что-то здесь было не так. Голос и внешность старухи противоречили друг другу, и это вызывало у неё беспокойство. Но страх постепенно сменялся любопытством, а ещё – решимостью понять, кто перед ней.

Она склонила голову, пытаясь выглядеть спокойной.