– Габриэль… – выдохнул Серафим, едва найдя в себе силы произнести её имя.

Не успев выкрикнуть её имя, Серафим почувствовал, как чья-то ледяная рука сжала его шею. Длинные пальцы обвили её, сдавливая, высасывая всю жизнь из тела.

– Ты умрешь здесь и сегодня, – раздался насмешливый смех, который эхом разнесся по комнате.

Серафим попытался взмахнуть посохом, но ему не удалось. Он выскользнул из его рук и полетел прямо в камин, где сразу вспыхнул огнём. Пламя взметнулось из камина и окружило его тело. Холод и огонь сжигали Серафима, уничтожая его с каждой секундой.

Он вскрикнул, едва слышно прошептав:

– Габриэль… вспомни Эллею!

Но его голос был слабым и еле различимым – это не был тот громкий, уверенный голос Серафима, которым он произносил заклинания. Это был хрип от удушья, в котором не осталось сил для слов. Потемнело в глазах, и казалось, что всё остановилось – жизнь покидала его тело.

Но в этот момент потолок дома разрушился, и Серафим успел заметить огромное крыло, которое подхватило его, вырывая из ледяной хватки. Второе крыло сокола мощным ударом сбросило Габриэль из дома.

Сокол поднялся в небо, набирая высоту, унося Серафима от битвы, в которой он потерпел своё первое поражение в жизни.

Пролетая над местом, где несколько минут назад бушевала битва, Серафим, постепенно приходя в себя, смог разглядеть дом, который поглощала тьма. Мысль промелькнула: это не последняя встреча с Габриэль, и ему предстоит сразиться с этой троицей ведьм снова. Он пообещал себе быть готовым, не быть таким самонадеянным в будущем.

В глазах Серафима снова потемнело, и он потерял сознание.

Дом, где только что прошла встреча с Габриэль, был разрушен после удара сокола. Габриэль, неожиданно поверженная, пыталась выбраться из зарослей, в которые её отшвырнул враг. В ярости она выкрикнула:

– Будь ты проклят! Я всё равно тебя достану, где бы ты ни был, слышишь меня, Серафим?! И твою желто-клювую курицу испепелю при первой же встрече!

Зайдя в дом, Габриэль подошла к камину, подняла картину, упавшую на пол после битвы, и пристально посмотрела на изображение, которое появилось на холсте. С ненавистью прошипела:

– Николитаааа! С тобой я разберусь отдельно.

Бросив картину в огонь, она продолжала смотреть, как пламя поглощает изображение, наслаждаясь зрелищем и нервно покусывая губы.

Сокол медленно снижался. Серафим на мгновение пришел в себя, окинув взглядом окрестности, но сразу потерял сознание, и всё вокруг стало для него неважным.

Солнце появилось на горизонте, его первые лучи мягко согревали тело Серафима. Птицы, весело распевая свои трели, парили высоко в небе, их голоса переплетались в гармоничную симфонию. Ласковый ветер нежно поглаживал траву и деревья, шелест листьев придавал этому дню необыкновенную красоту, словно всё вокруг наполнялось волшебством. Серафим ощущал каждую боль в теле, его продырявленная нога пульсировала, но он смог дотянуться до затылка, и как только прикоснулся, острая боль пронзила его голову, как остриё ножа. Казалось, что его голова превратилась в одну огромную рану. Посмотрев на свою ногу, Серафим вздохнул, приподнялся на траве и пробормотал: «Без раны и зверя не убьешь».

Осмотревшись, перед ним открылся удивительный пейзаж. Вдали на фоне синего неба поднимались пики заснеженных величественных гор, их белые вершины терялись в облаках. Перед этими горами раскинулось озеро, вода которого была бирюзового цвета, и сквозь её прозрачную гладь можно было разглядеть каждый камешек на дне. Огромные сосны, словно стражи, возносились в небо, их вершины казались недосягаемыми для глаз. Серафим попытался нащупать посох, чтобы встать, но не обнаружил его. Вспомнив битву с Габриель, воспоминания хлынули потоками. Интересно, подумал он, сколько времени я тут нахожусь? Возможно, битва была не этой ночью…