Когда бледно-жёлтый кругляш луны прочно закрепился в бездонном небе, ливень наконец иссяк. В лесу сразу же образовалось послегрозовое безмолвие, прерываемое лишь редким постукиванием капель о землю. Двигаться во тьме становилось всё труднее, и путники решили сделать привал.
Однако возникло непредвиденное обстоятельство. Дариор как раз нашёл уютную прогалину возле поваленного дуба. Могучее дерево могло послужить хорошим укрытием, однако Лафос не позволил. Едва разглядев во тьме гигантскую крону исполина, оруженосец в ужасе забормотал молитвы, повернул коня и зашипел на Дариора:
– Сир, скорее отойдите! Скорее, скорее! Пока они не заметили!
Сначала Дариор перепугался – решил, что под прикрытием ночи к ним подобрались налётчики, – однако всё оказалось куда тривиальней.
– Быстрее уходим, сир, пока дубовики нас не учуяли! Зачем вы только пошли сюда? Ох, не миновать нам несчастья!
– Кто-кто? – удивился Дариор незнакомому слову.
– Дубовики! – прошептал Лафос с содроганием. – Вам разве никогда не говорили, что эти твари живут в кронах и стволах древних дубов? Эти существа заманивают путников глубоко в лес и одаряют вкусными яствами! Но трогать эти кушанья ни в коем случае нельзя! Не то погибнешь!
Как ни странно, Дариору об этом не говорили. Вся эта история немало его забавляла, чего нельзя было сказать о Лафосе. Бедный оруженосец трясся как осиновый лист и всё косился на проклятое дерево.
– Ну будет, будет! – сказал Дариор, пытаясь передать попутчику свой оптимизм. – Никто же нас не заманивал, ведь так? И никаких кушаний мы не трогали. К тому же дерево это повалено…
– В том-то всё и дело! – зашептал Лафос. – Повалено оно совсем недавно! Значит, дубовики ещё не успели далеко уйти и бродят где-то поблизости, голодные и озлобленные! Все знают, что нельзя подходить к только что срубленным дубам! Давайте скорее уйдём отсюда, пока нас не заметили!
Ещё раз перекрестившись, Лафос потащил коня прочь.
– Верх мракобесия, – пробормотал Дариор, ухмыльнулся и двинулся вслед за суеверным оруженосцем.
В результате разбили лагерь прямо около тропы, чтобы утром не заблудиться. Дариор улёгся на мешок с хлебом и уснул в ту же секунду.
Утро выдалось на удивление прохладным. Холодный ветер дул с севера, неся с собой жухлую листву. Дариор проснулся первым. Лафос лежал поодаль, накрывшись какой-то тряпицей, ёжился от холода и поминутно сучил ногами, будто собака, которой снится охота.
Немного размявшись прямо на земле, Дариор отправился к ближайшему ручью и хорошенько умылся. Вода была ледяная, пропитанная запахами гор. Она нещадно жгла лицо и шею, так что наместнику приходилось изо всех сил растирать кожу, дабы согреться. Наконец, с водными процедурами было покончено, и Дариор вернулся в «лагерь». Тут как раз и Лафос проснулся.
– Доброе утро, господин! – сказал он, сонно потягиваясь. Судя по умиротворённому виду, о дубовиках оруженосец давно забыл.
И тут Дариору пришла в голову превосходная идея. Вокруг валялось множество веток и сучьев, наломанных давешней грозой. Дариор отобрал два наиболее ровных и крепких.
– Ну-ка вставай, – приказал он.
Оруженосец несколько удивился такой поспешности, но поднялся без разговоров.
– Возьми палку.
Глаза Лафоса стремительно полезли на лоб.
– Сир, я…
– Бери!
Пожав плечами, Лафос взял дубинку и выжидательно уставился на господина.
– Бей меня, – спокойно приказал Дариор.
Оруженосец изумлённо раскрыл рот и даже отступил на шаг:
– Не ослышался ли я, господин? – испуганным шёпотом спросил он. – Вам, верно, всё ещё нездоровится. Давайте вернёмся в замок…
– Руби меня! – прикрикнул Дариор, теряя терпение.