Отдых оборвался резко, когда приехал папа Ивана. Оказалось, дядя Боря ушёл из семьи. Иван сказал, что не может в такой ситуации оставить маму одну.

––

Празднование моего дня рождения Юля устроила в художественной мастерской отца, – в большом пространстве толпились друзья, клубились облака дыма, оглушала музыка, – пообщаться не получилось. Увиделись после Нового Года, который он провёл вдвоём с мамой.

На моей кухней Иван сидел смурной, как после болезни. Я рассказывал, как сдавал сессию, что Юленька придумала поехать летом в Крым, мы уже два месяца пытаемся откладывать деньги, отец устроил по субботам разбирать бумажки у нотариуса, доход небольшой, но познавательно, полезно для будущей карьеры. Мой язык крутился водяным колесом на стремнине ручья. Я вливал в него виски, который нам папа выдал в тайне от мамы, как масло живительное в застывший механизм. Но он говорил трудно, как ключ в ржавом замке проворачивал. Учёба даётся, но на прямой вопрос, как его мечта изобретать, становиться учёным, пожимал плечами, словно уже и не важна мечта, которой он жил последние годы. Неопределённо ответил о Машке, так понял, что и с ней не благополучно. Как в супермаркете коляска с неисправным колесом, сознание Ивана с любой темы сворачивало к размышлениям об уходе отца и его маме. Когда я нагрузил его алкоголем, он уже совсем не мог устроить свои мысли и говорил только о том, что тётя Ира потерялась в жизни. Что по ночами он слушает, как она плачет у себя в комнате. Иногда очень громко разговаривает вслух сама с собой, и это пугает его.

На день рождения папа с мамой подарили нам поездку в Италию. Собрались мы только на новогодние каникулы. Первый раз за границей, первый раз десять дней вдвоём! Мы поиграли в совместную жизнь. Я же осознал то, что раньше только чувствовал. Юленька не влюблённость! Мы вместе всерьёз, надолго, навсегда!

Из-за поездки, забот, экзаменов встретились только в апреле, на тусовке, которую он устраивал в квартире. Мы с Юлей пришли позже и сели в дальнем углу. За столом рядом с Иваном по-хозяйски устроился Ромик с красивой девушкой. Его обритая почти налысо белобрысая голова светилась на фоне тёмных обоев. В первый год, когда стольких отчисляли из-за неуспеваемости, Рома отучился прилично, а на второй год забросил занятия. Он уже собрался в армию, подстригся, но волшебным образом пересдал зимнюю сессию и сейчас балагурил, а наши бывшие одноклассники и незнакомые мне ребята ржали над его банальными остротами, отпускали сальные шуточки и пили, много пили. В конце концов двое подрались, одного рвало на улицу, так что, уходя на рассвете, мы видели, как от окна вниз по стене отросла длинная рыжая борода.

Пусть Рома его друг с детского сада, но зачем приглашать домой это стадо дегенератов?

На летние каникулы поехали в Крым. Вдоль бухты стояли полукругом, стена к стене, лодочные сараи. От железных ворот в море уходили ржавые рельсы, утопленные в бетонный склон. Над сараями построены коморки, в одной из которых мы жили. Кухня и две комнатки, одна для нас, другая для него. Жёлтый гибкий шланг выползал из стены лодочного амбара и в сухой траве извивался вверх по склону до душевой из некрашеных досок, на плоской крыше которой стояла ярко-голубая металлическая бочка, новенькой трубой на ветхом буксире. Наполняя бочку, держишь обжигающе раскалённый солнцем шланг, сквозь мутную жёлтую кожу смотришь, как в потоке воды проскальзывают запятыми в тексте пузырьки воздуха. Шланг пульсирует в ладони и медленно остывает, пока не становится приятно прохладным.