В смирении он обратился к Иисусу: «Помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое!»[277] Он попросил Христа о самом малом – вспомнить о Нем, когда Тот воцарится. Исповеданная им вера была уникальной по глубине и силе: он признал Мессию в Распятом и Умирающем. И Иисус ответил: «Истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю» (Лк 23:42–43)[278]. Таким образом, разбойнику было дано гораздо больше, чем тот мог помыслить – он войдет в рай, который ныне вновь откроется для людей через искупительный подвиг Христа[279].

Евангелист Иоанн сообщает, что ко Кресту смогли подойти близкие люди Иисуса – Его Мать, Ее сестра Мария Клеопова и Мария Магдалина (Ин 19:25); с ними находился и возлюбленный ученик. Невозможно представить, какую скорбь испытывала Пресвятая Мать, стоя у Креста Своего Сына, видя Его предсмертные мучения. Она знала тайну сверхъестественного рождения Иисуса, Она посвятила Ему Свою жизнь и беззаветно любила Его. Настал момент, о котором Ей предсказал старец Симеон в Иерусалимском храме (Лк 2:35), – Ее душу пронзил меч. Иисус же, увидев Ее, обратился к Ней и к возлюбленному ученику Иоанну: «Жено! се, сын Твой. Потом говорит ученику: се, Матерь твоя!» (Ин 19:26–27).

Будучи любящим сыном, Иисус даровал Своей Матери утешение: после Его ухода Она не останется в одиночестве, но будет иметь другого сына. «И с этого времени ученик сей взял Ее к себе» и заботился о Ней в течение всей Ее жизни. Это слово Христа заключает в себе несравненно более широкий смысл: отныне Матерь Сына Божия становится благодатной Матерью всех учеников Христова, всех верующих. По торжественному завещанию умирающего Христа, Богоматерь получила в наследие бесчисленное множество детей, верно почитающих Ее и обращающихся к Ней во все времена[280].

Когда уже близился конец, «возопил Иисус громким голосом: Или! Или! лама савахфани? то есть: Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» (Мф 27:46; Мк 15:34)[281]. Из уст Христа изошел «вопль богооставленности», выражающий Его особенно сильную душевную скорбь и внутреннее одиночество. Это воистину непостижимые слова; воплотившийся Сын Божий покинут Своим Отцом. В тот момент Иисус, принявший на Себя грехи всего мира, испытал последствие всякого человеческого греха – отдаление от Бога. Но и в этом тяжелейшем состоянии, в отличие от Адама, Иисус продолжал стремиться к Богу.

Важно также отметить, что этот возглас, собственно, представляет собой начальный стих 21-го псалма (Пс 21:2). Как уже было сказано, этот псалом начинается описанием отчаянного положения. Но завершается он на возвышенной ноте – псалмопевец исповедует свою неколебимую веру и упование на всесильного милосердного Бога. Поэтому этот псалом в устах Христа мог также выражать надежду, что после тьмы снова взойдет свет[282]. Слышавшие Иисуса не поняли Его слов, решив, что Он призывает пророка Илию; для окружающих смысл этих слов остался тайной.

«После того Иисус, зная, что уже все совершилось, да сбудется Писание, говорит: жажду» (Ин 19:28)[283]. Все распятые на крестах испытывали сильнейшие муки жажды; и Христос в первый раз попросил людей о помощи. Услышав это, воины поднесли Ему губку с уксусом, и эта деталь также ранее была указана в ветхозаветном псалме («И дали мне в пищу желчь, и в жажде моей напоили меня уксусом» – Пс 68:22). Но сказанное Иисусом имело несоизмеримо более глубокое значение. «Спаситель жаждал нашего спасения. Он жаждал допить ту искупительную чашу страданий, о которой молился в саду Гефсиманском; Он жаждал возвести падшего человека от земли на Небо; жаждал исполнить волю Своего Отца Небесного, по Своему слову: “Моя пища есть творить волю Пославшего Меня и совершить дело Его” (Ин 4:34)»