Увлечения: книги и сочинительство. У меня уже вышло семь романов, но в литературных кругах я по-прежнему известна своей безвестностью. И все еще жду успеха, как у Орели Валонь.

Брак: на эту тему говорить не будем, спасибо за понимание.

Настроение: на глубине шести футов под землей. И его едят черви.

Цель в жизни: считать свои пальцы. Считать и пересчитывать. То есть – никакой.

Хотя нет… цель у меня есть. За несколько месяцев съесть как можно больше кунь-аманов, бретонских фаров[2] и карамели, потом вернуться в Париж и снова начать управлять своей жизнью. Набрав двадцать кило.

Еще три часа пути – и я наконец въезжаю в Сен-Мало и качу по набережной Трише в сторону крепости. Издали увидев океан, открываю окно и вдыхаю морской воздух, по которому так скучала. Я даже уже и не вспомню, когда в последний раз приезжала сюда. Лет пятнадцать, а может, и двадцать назад. Незадолго до того, как умерла бабушка. Я забыла этот дом, как забывают все, что осталось в детстве – слишком была поглощена своей жизнью, своей работой и нашими с Лионелем планами.

Проехав вдоль прямого участка крепостной стены, а потом – мимо большого пляжа, еще через какие-нибудь пять минут оказываюсь у дома Бабули Жижи и Дедули Жеже (при жизни соответственно Жинетты и Жерара), стоящего в пятидесяти метрах от океана. Останавливаю Титину в заросшем высокими травами саду и думаю, что пора бы расстаться с привычкой называть все и всех нелепыми уменьшительными именами.

День пасмурный, хмурый, очень подходящий к моему настроению, а серые тучи, которые я вижу, выбираясь из машины, ничего хорошего мне не сулят. Да, я знаю, насколько коварны бретонские кучево-дождевые облака.

Трехэтажный кирпичный дом с фасадом, скрытым плющом, всегда принадлежал моей семье. Перед внутренним двориком раскинулся большой сад, я вспоминаю наши семейные обеды и то, как мы порой до поздней ночи засиживались на террасе за играми. На стене табличка. Время ее не пощадило, но все же я еще могу разобрать надпись.

«La Malouinière».

На самом деле нашему дому это название не подходит – он не был построен судовладельцами в XVIII веке и не расположен за пределами города, но в детстве мне очень нравилось это слово, и я решила, что он должен называться так. Бабушка с дедушкой так его и окрестили, чтобы доставить удовольствие маленькой девочке, какой я тогда была.

Улыбаюсь, вспоминая об этом.

Стоит только выйти из машины – ветер залепляет мне лицо волосами, падают первые капли дождя, – и я бегу к багажнику, чтобы достать чемоданы и как можно скорее затащить их в дом. Я слишком хорошо знакома с предательской погодой Бретани для того, чтобы проявлять оптимизм: прямиком на нас идет шторм.

По крыльцу расхаживает молоденькая, с еще серым оперением чайка, смотрит, как я отчаянно сражаюсь со своей ношей. Кидаю на нее недобрый взгляд и, пыхтя, сваливаю багаж перед дверью – сразу видно, что в последнее время я совсем не занималась спортом. Входят ли в понятие «последнего времени» последние десять лет? Думаю, в ближайшие дни я смогу глубоко и подолгу размышлять над этим. Как и над другими важными вопросами типа «есть ли у пингвинов колени» или «зебры – белые с черными полосками или наоборот»?

На самом деле меня пугает время, которого у меня будет хоть отбавляй.

Череда минут и секунд приведет меня в пустоту, к отсутствию, одиночеству, отчаянию, трагедии и смерти. Хватит ли мне сил встретиться со всем этим лицом к лицу?

Стук птичьих лапок, топчущихся по доскам, сбивает меня с мысли, и я переключаюсь на чайку. Наверное, выгляжу жалкой в ее глазах. Хорошо, что она не может прочитать мои мысли! М-м… чайки же не умеют читать мысли, да? Люси, заканчивай с дурацкими вопросами!