Когда я звоню Наде после школы и зову ее погулять, она всегда берет с собой кого-то из подружек. Где-то через полчаса мы встречаемся в скверике между корпусами 41б и 41 в. Мы играем в классики (это я умею неплохо), прыгаем через скакалочку (у меня получается так себе), сплетничаем об одноклассниках (я только слушаю) или обсуждаем географию мира и мифы древней Греции (тут говорю я). Обычно мы гуляем со стайкой Надиных подруг, и вдвоем остаемся редко.

Мы делимся друг с другом всякой немаловажной информацией. Например, я неожиданно узнаю от девчонок об их уверенности в том, что Вовка влюблен в Надю. Дело в том, что этого обитателя кирпичных бараков заметили в нашем сквере, где ему делать нечего. А еще я узнаю, что у него нет никаких шансов, но не потому, что он будущий уголовник, а потому, что самая лучшая фигура в классе у меня. Итак, мы с Вовкой прямые соперники, но меня это почему-то не волнует. Вместо того чтобы испугаться, я поражаюсь тому, что мое тело вызывает у девочек больше интереса, чем мозги. В моем мире знания и круглые пятерки важнее, чем атлетическое телосложение, так что, краснея от смущения и в доказательство своих незаурядных умственных способностей, я немедленно выдаю им лекцию о столице Свазиленда, городе Мбабане.

Когда скверная погода загоняет нас с друзьями на вонючие лестничные площадки окрестных домов, мы коротаем время за байками о войнах, драках и девчонках, да пересказом приключенческих романов. Я рассказываю в основном о книжках и девчонках из книжек. Я в компании самый младший, но читаю больше всех, и считаюсь в этих вопросах всезнайкой. Если кто-то сомневается в моем опыте по женской части, я тут же рассеиваю недоверие друзей, подбрасывая парочку подробностей о строении женского тела, которые можно узнать только из первых рук. До старших классов, прежде чем Изабелла откроет мне этот мир, мне приходится полагаться на два ярких воспоминания, дорогих моему сердцу и не имеющих никакого отношения к национальному вопросу. Первое связано с моей дебелой соседкой по коммуналке Валерией, которой было слегка за тридцать, а второе – с безымянной четырехлетней авантюристкой из детского сада, куда я пришел в тот день в первый и последний раз, девочкой, с которой никто никогда не сравнится.

Опыт мой с Валерией был, надо сказать, довольно водевильным. Нежные чувства к ней я начал испытывать года в три от роду. Она жила в соседней комнате с мужем и иссохшей старушкой-мамой, которая на женщину уже совсем не походила. И хотя тогда я не понимал природу своих чувств к Валерии, я точно знал, что они есть, потому что они заставляли меня садиться на пол поближе к ней, когда она выходила на кухню. Валерия, следуя неписаным, но повсеместно принятым правилам коммуналок, носила дома короткие сатиновые халатики. Больше всего мне нравился синий, выцветший и неглаженый.

В три года я открыл для себя ее роскошные формы, начиная с колен. Ноги у Валерии белые и пухлые, колени – тоже пухлые, но не такие белые и с небольшими ссадинами. Все, что выше колен, скрывалось под выцветшим колоколом ее сатинового халата, и мне ужасно хотелось подобраться поближе к ее ногам и как следует их рассмотреть.

Нарочно я ничего не замышлял, но как-то раз сидел на полу на кухне и играл с машинкой, пуская ее туда-сюда по широким коричневым доскам. Кроме меня, там находилась только Валерия, занятая варкой супа. Стояла зима, газовая конфорка горела на полную мощность, из кастрюли валил пар, белые ноги Валерии порозовели от жары. Вышло так, что моя машинка, стремительно промчавшись поперек кухни, врезалась в ступню моей красавицы и осталась беспомощно валяться на боку. Конечно, мне ничего не оставалось, кроме как поползти на место аварии.