– Все. На сегодня хватит. Ты, наверное, устала.

Софья поднялась со стула и, прикрывая зад правой рукой, а грудь левой, она вышла с комнаты. Глаза его сами собой закатились, но не от раздражения, скорее от любви. Видимо, не понимала, что так и так видел ее всю. Но пусть, уязвленным себя не чувствовал. Сейчас она переоденется, – решил он, – и придет оценивать мое творение. Он взглянул на груды вещей, которые оставил подле себя. – Пока же следует навести здесь порядок. Первоначально он помыл кисти, полностью избавил их от масла. Сложил краски в отдельный чемоданчик в углу, табурет поставил там же. Мольберт с незаконченной работой придвинул к стене, и его рабочая комната преобразилась.

К тому моменту пришла жена. Теперь в мешковатой домашней футболке и пижамных штанах. Надо признать, что и в этом наряде она не утратила своей красоты. Она подошла к картине и минуту смотрела, ничего не говорила. От глаз Виктора не укрылось ее смущение. Прикинул, что взгляд ее упал на ноги, в то место, где должен быть пучок волос. Это пока она так смотрит, а вот потом, когда я уже сделаю все в цвете – ее реакция будет другой.

– Тебе нравится? Похоже? Может, что-то исправить? – поинтересовался он.

Поза, – Виктор точно прочитал ее мысли. Ей не нравилась поза. Слишком открытая, слишком вульгарная, совсем не похожая на манеру Софьи. Само собой, скромной она не была, любила открытую одежду, но все в меру. То, что выходило за рамки этих мер – вызывало ее недовольство. Картина стала тем самым. Он понимал, она не сможет долго смотреть на «такую» себя. На портреты – пожалуйста! Хоть над кроватью повесить последний, и каждое утро созерцать его красоту и перед сном восхищаться им. Но этот для восхищения не подойдет, скорее для глубокого рассмотрения. Немудрено, что у некоторых это вызовет отвращение, что захочется зажмурить глаза, отвернуться и больше никогда не видеть ничего подобного. Тем не менее, у большинства нет. Даже тиражи эротических журналов вдвое превосходят тиражи детских журналов, тех же «непоседа» и девичьи «топ модель».

– Мне нравится. Рисуй дальше, хорошо получается, – только и сказала Софья.

Он ее послушал.

Как он и предполагал, рисование длилось не быстро. Около недели она ежедневно по три часа позировала ему. Виктор был уверен, что теперь она привыкла и ей не составляет труда принимать такое положение каждый раз. Стыд ушел, не о чем было и говорить. Когда он писал промежность, ему, понятное дело, необходимо было сравнивать картину с оригиналом, после каждого нанесения масла переводить взгляд, проверять, там ли он нарисовал тень, подходящий ли намешал цвет. И она видела, куда он смотрит. Зрачки направлены вниз – сразу понятно! Мазок за мазком он близился к завершению. Ему ничуть не надоело это однообразие, наоборот, изо дня в день он просыпался в приподнятом настроении. Уже начал подумывать, как они будут праздновать завершение картины. Много существовало вариантов, и Виктор не уставал думать об этом. Вероятно, празднование произойдет уже после продажи. Как премия на работе или новогодний праздник. Намеревался сделать Софье подарок за все пройденные мучения. Тот же ресторан, пусть банально, зато классика. Классика, как известно, не выйдет из моды никогда.

Последним этапом работы стала подпись в нижнем правом углу, подчеркивающая его авторство. Имя печатными буквами, а внизу завивающиеся линии, подчеркивающие буквы и чем-то напоминающие линии в росписи Елизаветы 1 Английской. Виктор мог с гордостью сказать, что самая большая работа за всю его жизнь была завершена. Она также в связи со своим объемом являлась и самой сложной. Виктор не был бы так радостно взволнован, если бы она ему не нравилась. На самом деле он видел в работе пределы Божества, настолько, что жаль было расставаться с ней. Ну почему она достанется какому-то далекому человеку, вместо того чтобы придавать Виктору сил и спокойствие ежедневно. Не мог он этого сделать. Рисовать только для себя, никому не отдавая свои произведения – означало утонуть в бедности и погрязнуть в одиночестве. Кому захочется писать только для себя? Каждому творческому человеку необходимы зрители. Виктор не был тем человеком, которого легко подкупить лестью, но все же чувствовал некую удовлетворенность, когда покупатели говорили ему комплименты. Без этого никак, в этом и заключалась приятность жизни. До конца этого дня картина простоит в мастерской, завтра он выставит ее на продажу. Преждевременно был уверен, что ее купят сразу. Как предчувствие, разве что оно таковым не являлось. Он знал, просто знал: так и произойдет. Чувство это нельзя было объяснить ничем, ведь оно не шло в предписание законов физики и всего людского существования.