Щелчок затвора.

– Извините, – Маша оказалась у плеча фотографа, – мы поспорили, что Вы создаете обложку для своего нового альбома.

Валера не удивился Машиной фразе о каком-то недавнем споре. Для нее придумать незатейливые обстоятельства самой глупой ложной ситуации, словно чихнуть – выходило внезапно и весьма привлекательно. Маша любила откалывать подобные номера перед официантом, чтобы не платить по мелким счетам. Причем делала это вовсе не из экономии средств, а попросту из скуки.

– Альбом? Нет! – Улыбнулся музыкант и подошел поближе, – мы создаем афишу.

– В многолюдном месте средь бела дня?

– Сроки поджимают, некогда время выбирать, – продолжал улыбаться музыкант.

– Что же такого внезапного должно произойти? – наивная улыбка Маши обескураживала.

– Атомный Армагеддон! – воскликнул музыкант, – через месяц состоится премьера нашего рок-мюзикла «История одного апокалипсиса».

– Мы как раз на один такой идем, – Валера подтолкнул спутницу в сторону оперы, но девушка на удивление, вросла в землю.

– Приходите в «Шестнадцать тон», – музыкант протянул Маше черную визитку на помятом картоне.

«Да, конечно, в удивительные времена живем, даже у бомжа есть визитка» – отметил Валера и подхватил девушку под локоть.

Слякоть талого льда вперемешку с песком хлюпала под ее сапожками, прилеплялась ржавыми брызгами к наглаженным брюкам Валеры. Он так и не отпускал ее локоть до самого входа, что, кстати, спасло Машу пару раз от падения при скользкой ходьбе.

– Мы с тобой спорили?

– Ну, тебе же было интересно, что снимают эти оборванцы, – Маша пыталась выглянуть из-за плеча впередистоящего в очереди гражданина, далеко ли еще толкаться до билетера. – Вот я и доказала тебе, что ты был не прав.

– В чем?

– Строишь вечно догадки на пустом месте, излишне усложняешь ситуацию, ищешь смысл там, где его нет… – Маша улыбнулась и попыталась спародировать голос Валеры, – «Это перфоманс!».

– Очень похоже.

– Очень тупо. Еще раз говорю, ты все усложняешь напрасно.

Билетер надорвал корешки контроля и пожелал приятного вечера.

Они оказались в изобилии налепестного зеленого мрамора и красных бархатных штор. Люди, только что, словно пингвины, толпившиеся у двери, теперь с важным видом протягивали старушке за прилавком пальто и меховые шубы. И как они только умудрились в таком обличии доползти по апрелю до центра Москвы?

Валера скинул на руку кожаную курточку и помог девушке сдать вещи в гардероб.

Неспешно нашли свои места на балконе, иных и не достать на такую постановку. Чуть удаленная точка обзора, с балкона не разглядишь каждого волоска на парике актера, но и рок-опера, не тот это вид искусства, чтобы наслаждаться детализацией пикселей. В указанном билетом месте, слышимость от присутствия стен, что экранировали звук, становится более насыщенной. Но главное достоинство балконного расположения – здесь меньше людей. Всего три ряда. А еще – сидишь выше остальных. В общем, Валера наслаждался своим положением, ему было глубоко безразлично что кому-то оно могло показаться периферийным.

– Смотри, и Жорик тут, – Маша облокотилась на ограждение, словно школьник на парту при скучном уроке. На самом деле Валера понимал, она коршуном высматривала мышек, что рассаживаются по своим норкам там, на поляне партера.

– Давно его не видел, – Валера еле сдержал за зубами фразу «еще бы столько же не видел».

Третий звонок, и погас свет. На сцене актер в белых лосинах офицера Российской Империи принялся что-то вещать о великом долге Родине средь подвешенных на канатах балок – абстрактное обозначение кораблей, что стоят на верфи. Юнона и Авось – два судно, что отправились из Петербурга в далекую торговую экспедицию Американского побережья. Офицер видит необходимость кардинальных общественных перемен для отсталого аграрного строя России. Он стремится вытянуть экономику страны на международный рынок, расширить горизонты возможностей для благосостояния населения – те грани горизонта, что не связаны с кабальным выжиманием последнего зерна у голодных и бесправных крестьян. Однако, в таковом рвении он встречает всевозможные бюрократические преграды.