Да и по служебной лестнице он был двигаться не дурак, про него многие говорили, что по головам, как по бульвару скакал он…
Упуская подробности, пришили Петьке – пропаганду западных ценностей. Советские люди должны сношаться только в целях продления рода, в темноте, под одеялом, а уж никак не у распахнутого настежь окна, с электрической подсветкой…
В общем, вдова еще добавила масла в огонь, заявив на суде, что Петька принудил ее к тому непотребству…
Три года мы с Петькой служили и столько же сидели вместе, в пятьдесят седьмом нас по амнистии отпустили… Тогда много народу повыпускали…
И что ты думаешь? Я ведь с ним снова сюда приехал! Женился на Соньке… А вот бабка Агна, с того дня, как я гавкнул на ее племянницу, большой зуб на меня заимела…»
Дед замолчал и переводил дух после долгого монолога, а Нинка не знала плакать или хохотать…
А Сомон опять мялся и по всему было видно, что ему еще есть что сказать и Нинка даже открыла рот, готовясь к продолжению истории.
Дедок покашлял в кулак, исподлобья крайне серьезно взглянул на Нинку и быстро заговорил: «Ты девонька ехала бы домой, прямо сегодня! Нехорошее время приближается! Агна ох непроста… Да и бабка твоя… Тоже чудила последнее время… Не спрашивай ни о чем! Просто беги отсюда! А если сегодня не успеешь уехать, нарви полыни, да вокруг дома накидай! И никому двери не открывай! И ставни закрой! А увидишь Агну, беги со всех лопаток! И не разговаривай с ней, ни в коем случае!»
Его странный монолог был прерван веселой песней со стороны улицы. Дед встал, выглянул в проем заросшей полынью калитки и улыбнулся в в бороду, проговорив: «О, а вот и Володька! Видать не уехать тебе сегодня милая! Ты помни о чем я тебе говорил! Не думай, я из ума не выжил! Ни на озеро, ни на Выселки ни ногой! Угораздило же тебя именно в это время приехать!»
А с улицы доносилась легендарная «Демобилизация» в Володькином исполнении.
Нинка вышла из калитки на улицу. Дед Сомон вышел за ней следом.
Приехал Володька в садовой тачке, заботливо управляемой каким то длинным мужичком в одной галоше…
Пассажира он доставать не стал, а лишь припарковал тележку у крайней машины и качаясь пошел в обратном направлении. Володька же допев в очередной раз припев, беспечно уснул, прижав к груди один-единственный электрод…
Еще не легче…
История рассказанная дедом Сомоном не шла у Нинки из головы. Вроде бы посмеяться да забыть, но вот о чем он говорил в конце их беседы не могло не настораживать… Что значит беги!? А как дом то продавать? Нинка не заметила, как прошла магазин и вышла на свою улицу. Успокоила она себя тем, что решила признать старого деда – выжившим из ума… Сразу стало легче, ибо человек так устроен – нужно лишь найти кто виноват и все сразу встает на свои места…
Из воспоминаний про рассказ деда, ее вырвала картина, от которой все похолодело внутри. У калитки ее дома стояла старая, как ива у Круглого озера – бабка. Нинка не узнала ее, а именно догадалась, кто перед ней… От этой догадки похолодело внутри и ноги стали словно чужими. Дед Сомон только что говорил о ней – у ворот стояла бабка Агна, про которую в селе ходили такие легенды, что хоть разворачивайся и беги!
Но убежать не вышло, бабка ждала ее и дождалась… Она впилась взглядом в подходящую Нинку и от взгляда этого было невозможно оторваться, он словно цепями приковывал и манил подойти ближе… Нинка чувствовала, что теряет собственную волю.
«Ах вот ты какая стала, Ниночка! И не узнать тебя милая, вон как заневестилась то! Мужики то чай, кругами, кругами вокруг тебя вьются!» – заговорила бабка, голос ее был мерзким, скрипучим, но в то же время каким то чарующим что ли…