«Привет девонька! Ты чего так расшумелась? Если тебе Володька нужен, так обождать чутка придется, за электродами он к Витьке ушел. Если не опохмелятся, через полчаса будет!» – внимательно рассматривая Нинку, проговорил дедок.

Они постояли немного молча и дед вновь заговорил: «А чего тут стоять на солнце. Пройди ко мне в ограду, там тенек от яблонек, посидим на скамеечке, я тебя квасом угощу» – и не принимая возражений, деликатно взяв Нинку под локоть он повел ее к своей калитке, которую надо сказать еще нужно было отыскать в высоченных зарослях полыни.

«Да ты присаживайся, не бойся! А я за квасом схожу!» – гостеприимно ворковал дедок, указывая Нинке на скамейку у столика, что стоял под раскидистой, старой яблоней.

Нинка не стала спорить и послушно уселась за стол. Как ни странно, ей было тут хорошо, душевно и спокойно…

Она и не услышала, как дедок принес две кружки и трехлитровую, запотевшую банку темного кваса.

«Налей сама, а то руки уже не те! Больше разолью!» – попросил дедок и уселся на табурет, напротив гостьи.

С удовольствием посмотрев, как Нинка жадно пьет квас, старик довольно хмыкнул в густую, седую бороду и спросил: «А ты часом, не Зойкина ли внучка?»

Нинка не спрашивая разрешения налила себе еще кружку и не отрываясь от вкуснейшего кваса, утвердительно моргнула глазами.

Старик опустил голову и словно стал, что то искать в траве глазами, но было видно, что он пытается, о чем то сказать, но не знает с чего начать.

Затянувшуюся паузу, разрядила Нинка. Квас ударил ей в голову, прибавил смелости и она задала вопрос, который уже давно вертелся у нее на языке: «Дедушка, вы простите за нескромность, а сколько вам лет? Мне вот кажется, вам лет двести!» – при этих словах она невольно, по доброму засмеялась.

Дедок тоже захихикал и ответил: «Ну уж ты загнула! Двести! Столько даже мой дед не прожил! А он, ох и крепкий был! Он сам не знал сколько ему лет было! Раньше же весь учет церковь вела, а там где он жил часто пожары были… Ну и метрики его тоже сгорели соответственно… А мне то всего восемьдесят семь лет нынче исполнилось!»

Нинка благодарно кивнула и налила себе еще кваса. Третью кружку она пила мелкими глотками, смакуя вкуснейший напиток. Она набралась еще смелости и спросила деда: «А вы дедушка местный? Всегда здесь жили?»

Дед пивнул из кружки, прищурил глаза и заговорщицки, почти шепотом спросил: «А хочешь я тебе свою жизнь расскажу? Никому не рассказывал по честному, да чую недолго мне осталось, хочется поделиться с кем то, а ты у меня за последние семь лет первый гость, так сказать! Ну не считая Володьки конечно, он молодец, не забывает меня! И снег почистит и дрова привезет! Но шалопутный он какой то! Ему, что не скажи, в одно ухо влетает, а в другое вылетает…»

Нинка радостно и часто кивала, всем видом показывая, что очень хочет послушать! Да и выбора то у нее не было особого, Володьку все равно ждать… Сама она, течь из под двигателя не устранит…

Дедок помолчал немного и заговорил: «Ну тогда слушай! Никто мою историю не знает, как все действительно было… Когда война закончилась мне восемь лет было. Всю родню немец повыбил и жил я в детском доме, на дальнем востоке. В пятьдесят первом в армию пошел, служил там же на востоке три года.

И встретил я там Петьку, стали мы друзьями, нас так и звали – Пыж и Шомпол. Я всегда маленький ростом был, а Петька с каланчу, вот так и звали нас…

Крепкая у нас была дружба и поклялись мы друг дружку всегда выручать и быть вместе… Ох девонька, не клянись без нужды, ибо клятва она, как аргоновая сварка…

Служба пролетела, мы и не заметили. Пришла пора на гражданку уходить, Петька то знал куда ему, а вот я как перекати поле, свободен… Вот он меня и позвал сюда, на его родину – в Озерное. Соблазнил меня своей сестрой, что тогда на выданье была. А мне то что, все едино… Ну и решился с Петькой ехать. Все хоть какая то родная душа будет, думал я…