Я оделся, взял ключи от машины, спустился на парковку возле дома. Через пятнадцать минут Лиля уже сидела со мной рядом. Я её едва узнал — столько косметики на ней сейчас было намазано, что чуть не отваливалась комьями. Платье золотистое, короткое, пошлое — я думал, только для киношных проституток такие шьют. Когда Лиля забиралась в машину, её трусами можно было любоваться, даже не нагибая голову. Босоножки на голую ногу, блёстки в волосах, серьги громадные, тяжёлые — наверняка тяжелее Лилиной обуви, от них даже уши покраснели.

Лиля с закрытыми глазами упала затылком на подголовник:

— Поехали.

— Куда?

— Куда хочешь. Хоть в лес.

— Что ты пила?

— Водку с энергетиком.

Она посмотрела каким-то странным взглядом — то ли извинялась, то ли пыталась обвинить меня в своём жутком состоянии.

— Что ты ещё принимала? — спросил я.

— Нюхнула разок. Больше ничего. Честно.

Я отъехал от тротуара и направил машину к дому. Пока мы ехали, Лиля сползла с сиденья и уткнулась лбом мне в плечо. Она ещё не спала, но могла окончательно вырубиться в любую секунду. Это было странно, так как от выпитых коктейлей и порошка её должно было держать ещё минимум сутки, а Лиля буквально таяла в кресле: глаза у неё закатывались, превращаясь в страшные бельма, изо рта потекла слюна на рукав моей футболки.

Я осторожно потряс девушку одной рукой и попробовал усадить ровнее.

— Лиля… Лиля! Да что ж такое… Лиля! Чего ты наглоталась? Говори.

— Ничего я не глотала, — пробубнила Лиля. — На метро ездила, как ты просил.

— Я не о том. Почему тебя так мажет?

Она вновь с трудом разлепила тяжёлые от туши и декоративных теней веки:

— Я с пятницы не просыхаю.

Пожалуй, это всё объясняло. Мы доехали быстро. Лиля практически вывались из открытого автомобиля. Я сгрёб её с асфальта и поволок в квартиру. Ноги у неё заплетались. Она чуть не упала, пока я ковырялся с замком. Но, переступив порог, Лиля сходу побрела в комнату, будто бывала тут уже неоднократно. Впрочем, сориентироваться в моём жилище проще простого: прямо по курсу от входа — дверь в единственное жилое пространство. Она абсолютно непроницаемая, в отличии от дверей в кухню и в ванную — они со стекольными вставками.

Лиля доковыляла до кровати, смутно огляделась, вряд ли понимая, где сейчас находится, после чего плашмя упала на постель. И заснула. Мгновенно.

Я посмотрел на неё, вздохнул. Поставил будильник в телефоне на одиннадцать утра и пошёл извлекать из шкафа давно лежавший без дела надувной матрас.

Однако, вопреки планам, проснулся я не по будильнику, а от дикого вопля. Спросонья можно было подумать, что вопит пожарная сирена, или же кого-то убивают самым изощрённым способом. Но это всего лишь вопила Лиля.

— Твою мать! Это чё такое?!

Она елозила голым задом по полу, на котором за прошедшее с ночи время расплющило матрас — видимо, я неплотно закрыл клапан, и дёргала за кожаный ошейник на своей шее. Его я пристегнул цепью к батарее. И сейчас эта цепь гремела, ударяясь звеньями о металлическую трубу, а Лиля тщетно пыталась выдрать её, что, конечно, было невозможно.

— Доброе утро, — не вставая с кровати, сказал я. — Хорошо, что ты так быстро очнулась.

— Что это за хуйня?! — орала Лиля.

Я сошел на пол и направился к ней. Она попятилась к стене. Цепь натянулась почти до предела. Ошейник впился в горло.

— Чем ты недовольна? — осведомился я.

— Чем я недовольна? Ты что, издеваешься? Что я тут делаю? Почему я голая?! Что вообще происходит, блядь?!

Я присел на корточки. Лиля сжалась в комок, но глаза у неё продолжали хищно сверкать. Я знал, что, даже если она кинется на меня, цепь её удержит, и Лиля причинит вред разве что самой себе.