– Тим, ты, эта-ва, присядь.

Тим оседлал стул, подпер голову кулаками и уставился на гнома.

Если бы эльфы владели Огнем, я бы сейчас одним взглядом спалил все к матери Санги! Даже интересно, как Ману будет меня уговаривать? Ведь он сам готовил меня к поступлению на Боевой. Он обещал!

– Тим, маркиз – твой отец. П-нятно? Он в своем праве. Твое дело – его слушать.

– А как же мои желания, мечты? Вы же сами меня готовили на Боевой! – Перед внутренним взором Тима пронеслись воспоминания о первых походах, тренировках и теоретических уроках тактики, которые Ману давал ему втайне от отца. Тим немного успокоился.

– Тим, мальчик мой. – Ману подошел к нему и положил руку на плечо, нахмурившись. Казалось, что даже уголки глаз опустились от грусти, борода не топорщилась, а поникла и висела, как пакля. Он вздохнул и тихо сказал: – Я не мог ничего сделать, п-нятно? Он. В своем. Праве.

– И что теперь?

Ману взъерошил Тиму челку и с наигранной улыбкой ответил:

– Ты в Эльфийскую едешь. А мы с Томой – в Зенитар. Эта-ва, трактир открывать будем.

С тех пор прошло два года, но Тим все еще злился. Он шел быстро, уходил все дальше в парк. Вспыхнувшие воспоминания горечью отзывались в сердце.

Отец вечно решал за него. Он стремился укрепить отношения между светлыми и темными эльфами, а для этого необходимо женить сына на Славии.

Тим задумался и не заметил горшки, выставленные на тропинке у беседки, угодил ногой в один из них и ругнулся. Тряхнул стопой, но ботинок застрял. Он попытался стащить глиняного захватчика, но пошатнулся.

Гадство!

Тим прыгал на одной ноге, как заведенный болванчик. Откуда-то раздалось сдавленное хихиканье. Тим обернулся, потерял равновесие и рухнул на землю, разметав вокруг горшки, как пустые, так и с непосаженными ростками.

– Ой, Богиня! – раздался тихий знакомый голос, в котором сквозили нотки паники.

Тим вздрогнул – этого еще не хватало!

– Добрый вечер, Ваша светлость.

Тим наконец-то освободил ногу из глиняного плена, вскочил и оглянулся. Так и есть, возле беседки молодая эльфийка склонилась в поклоне.

– Вот же дряньство! Гархуар, здравствуйте. – Тим отряхивал штанину и не смотрел на девушку. Когда поднял голову, то заметил поникшие плечи и услышал тихое всхлипывание.

– Что такое?

– Цветы… Мадам Серафина приказала посадить эти цветы здесь, у дальней беседки.

Тим осмотрелся. М-да, из пяти горшков с ростками уцелел лишь один. Гархуар снова всхлипнула, а Тим внутри содрогнулся – он никогда не видел слез высокородных эльфиек, леди не позволяли себе плакать при посторонних.

Как успокаивать таких, как Гархуар, м-м, не дворян? Понятия не имею!

– Кх-х! – Он прокашлялся. – Ну что вы? Все будет хорошо. Я обещаю! – подчеркнул слово «я», выпрямил саженцы, вгляделся в потоки Стихий и подхватил белую ниточку Жизни. Как мог, обвязал вокруг сломанных цветов. – Вот! Что я говорил!

– Ваша светлость, спасибо! – Гархуар с благодарностью склонилась в поклоне.

Довольный собой, Тим попрощался и собирался двинуться дальше, как за спиной раздалось очередное всхлипывание. Да что ж такое! Тим оглянулся и покраснел: сломанные цветы, которые он попытался восстановить магией, так и не срослись. Зато они пришли в движение – то выравнивались, будто их надувал невидимка, то вновь сдувались с громким свистом. Кажется, Тим даже услышал недовольное шипение.

– Вот же гадство! – Он покраснел и поспешил уйти. Пусть Гархуар сама разбирается. Шел и думал: все-таки Стихия Жизни не его сильная сторона. Надо же было эльфу родиться с таким низким Уровнем – всего второй! И главное, не увеличишь. Максимум, на что он способен, – это заживление царапин, и то мелких.