Без памяти Светалана Фролова

Ничто не исчезает бесследно и не рождается из пустоты: утрата – путь к созиданию.

Олег взбежал по старой скрипучей лестнице на второй этаж родного факультета. Зданию было без малого сто пятьдесят лет. Раньше здесь располагалась конюшня графа Воронцова. После революции достроили второй этаж, а затем и третий. Ну а в конце концов – отдали университету. Как говорил декан: «Это кухмистерская: раньше кони сено жевали, теперь студенты науку грызут». По-хорошему, это строение давно следовало снести, но полустертая табличка «Памятник архитектуры. Охраняется государством» не давала руководству ни университета, ни города сделать хоть что-то приемлемое с похожим на потрепанный папирус домом.

Лестница была узкая, коридоры такие же, аудитории – мелкие. Ни пройти ни проехать! Еще и первокурсники у сто двадцатой аудитории столпились.

Древний Восток сдают, несчастные. Все место заняли. – Олег протиснулся сквозь толпу. – Ух! Ну и вонища! Неужели я на первом курсе был таким же ароматным?

Олег с трудом добрался до деканата:

– День добрый, коллеги! Будьте любезны.

Стайка первокурсниц, склонившихся над конспектами, глупо захихикала и тут же потеснилась, пропуская первого красавца исторического факультета к двери.

В крошечной приемной, размером с кофейный островок в соседнем ТЦ, раздавался мерный стук клавиш. Оля Синичкина, секретарь и одногруппница Олега, сидела за старым компьютером и сосредоточенно что-то печатала. От усердия она высунула кончик языка, прикусив его. Олега всегда удивляло – как можно так уходить в работу и не контролировать себя?

– Оленька, привет! – Олег на секунду замер и окинул девушку взглядом: чуть полноватая, щербатая, с кривой челкой, в очках с жуткой оправой, но в идеально выглаженной голубой блузке. Не девушка, а парадокс.

– Олег! – Она едва заметно улыбнулась и опустила взгляд. Схватила ручку и вставила в карандашницу. Но так сильно надавила, что та перевернулась, и ручки, карандаши и маркеры попытались сбежать от раскрасневшейся Оли.

Олег едва сдержал улыбку и кашлянул, привлекая внимание.

– Оленька, ты сегодня потрясающе выглядишь! Новая блузка? – Девушка еще больше засмущалась и смахнула пылинку с воротничка, а Олег кивнул в сторону двери, ведущей в кабинет декана. – У себя?

Оля кивнула:

– Ага, ты проходи. Он один. – Она смотрела на него с глупым обожанием.

Где-то глубоко в душе у Олега шевельнулась порядочность: неправильно это, флиртовать, обещать сходить в кино, но так и не пригласить. Зато регулярно пропущенные лекции переписывать.

Да ладно, переживет! – Олег отмахнулся от некстати проснувшейся совести и зашел в кабинет декана.

Пару секунд он наблюдал за стариком Герценом. Тот что-то искал на книжных полках. Олег задумался: Герман Генрихович, или, как его за глаза называли студенты, Герыч, был высоким, сутулым и, казалось, высушенным солнцем в различных археологических экспедициях стариком. Сколько ему лет, никто точно не знал. Но поговаривали, что Герыч то ли из первого, то ли из третьего выпуска истфака. Конечно, это были бредовые сплетни и верить в них весьма странно. Все знали, что универ, а вместе с ним и истфак, основали в 1918 году. Ну не мог профессор Герцен оказаться таким древним. Столько не живут!

Олег деликатно кашлянул, и декан повернулся.

– О, А́лин, голубчик! Заходите. – Профессор пожал Олегу руку и сел за стол.

– Герман Генрихович, на улице такая жара. Как себя Любовь Павловна чувствует? – Олег с участием посмотрел на декана.

Это не было игрой. Олег очень хорошо знал жену декана. На первом курсе она преподавала у него библиографию, а потом сильно сдала – часто поднималось давление, мучила постоянная слабость. Один раз Любовь Павловна даже упала в обморок во время пары.

Герыч грустно улыбнулся и аккуратно поправил на столе рамочку с фотографией жены.

– Ничего, Олег, потихоньку. Вчера вывез ее с внуками на дачу. Пусть воздухом свежим подышат.

– Привет ей передавайте.

– Обязательно. Вы мне лучше вот что скажите: когда диплом на подпись принесете? У вас же все готово?

Олег нервно сглотнул, но широко улыбнулся и бодро ответил:

– Почти готово. Остались последние правки. Я к вам поэтому и зашел.

– Н-да? – Герцен поправил на носу очки с толстыми стеклами.

– Можно я чуть позже работу сдам? Скажем, через неделю?

Неожиданно дверь кабинета открылась, и вошла Оленька. Олег заметил, что декан задержал взгляд на подносе, на котором стояли черный керамический заварочный чайник и такое же блюдце с двумя скукоженными зефирками. На лице Герыча появился немой вопрос: а это еще зачем? Он перевел взгляд на Олега, хмыкнул и понимающе улыбнулся. То, что Оля уже четыре года влюблена в Алина, знали все на факультете – и студенты, и преподаватели не раз подшучивали над ним по этому поводу. Наверняка и декан все понимал.

Олег поблагодарил Олю, взял чашку и тут же сделал глоток. Терпкий зеленый чай с жасмином – его любимый. Но Оля совершенно не умела его правильно заваривать. Каждый раз у нее получался не чай, а какая-то медицинская настойка, от которой только сводило скулы.

– Кх-х-х! – Олег закашлялся и вернулся к прерванному разговору: – Понимаете, я не успел доделать.

Декан отхлебнул чай, тоже поморщился и посмотрел на Олега из-под очков.

– И что же вам помешало, молодой человек? Уж не весна ли, часом?

Олег опустил взгляд в чашку и приготовился вытащить из рукава своего любимого джокера, который всегда срабатывал.

– Герман Генрихович, я никому не говорил, – его голос дрожал, – даже Васильеву. Но я снова искал мать… Ну а потом еще работа.

– Так-так? – Декан достал зеленый клетчатый платок из кармана брюк, снял очки и протер.

– Я не успел внести правки. В Нижний ездил. Она там живет.

Олег встал со стула и прошелся по кабинету, остановился у окна и посмотрел на парк, в центре которого и располагался корпус исторического факультета.

Совесть снова попыталась поднять голову, но Олегу было не до этого. Мама пропала сразу после его рождения, а отец погиб, когда сыну едва исполнилось три. Воспитывала Олега бабушка. Он смутно помнил отца. В памяти осталось только чувство радости и счастья, когда тот нес его на плечах. И еще, может быть, улыбка. Когда отец смотрел на сына и улыбался, казалось, что Олег – единственный в мире, самый главный человек во вселенной. Олег Алин – лучший! Теперь, спустя много лет, когда он смотрел в зеркало, то видел ту самую улыбку.

Олег еще немного помолчал и добавил:

– Она такая… Знаете, я пригласил ее на защиту.

Профессор сделал глоток чая – даже не поморщился! – пальцами вытер уголки губ и вышел из-за стола.

– Олег, мальчик мой! Это же чудесно! – Он порывисто, пылко тряс его руку. – Хорошо, можете защищаться вместе с заочниками. Поговорю с вашим рецензентом – он с моих слов напишет отзыв. Идите, занимайтесь. Это чудесно! Чудесно!

Олег кивнул, приложил руку к груди и коротко поклонился в знак благодарности.

– Вот паяц! – с нежностью в голосе буркнул декан. – Иди уже.

Когда Олег закрывал двери и прощался с Оленькой, упрямая совесть снова зашевелилась. Да, стыдно было старика обманывать и врать про встречу с мамой. Декан сделал многое для Олега: поселил в общежитии, перед археологической практикой подарил старую палатку, заступился перед социологичкой-истеричкой, когда та хотела тройбан влепить. Он даже прогулы иногда прикрывал – понимал, что на одну стипендию сирота не выживет – значит, надо работать. Только о том, что, кроме уборки лестниц в родной общаге, у него есть дополнительный заработок и какой именно, Олег не рассказывал.

Олег тряхнул головой и отогнал ненужные мысли. Сейчас надо думать о том, где найти деньги. Вчера Валерик, сосед по комнате, так увлекся с Катькой, что уронил ноут. Его, Олега, ноут! Ноут, на котором хранились готовый диплом, все курсовые, лекции, книги и фотки за четыре года учебы. Да там вся его жизнь была! Не просто на пол уронил, а с подоконника на улицу скинул! Так, что вытянуть данные невозможно. Теперь Олег срочно должен придумать, где найти деньги на покупку готового диплома. Нет, можно, конечно, напрячься и постараться вспомнить, о чем писал, пробежаться опять по библиотекам и архиву, но за неделю он этого не сделает. Хорошо, что знакомый из аспирантуры обещал помочь. Правда, он сумму запросил космическую, но обещал готовую работу через три дня – целых девяносто процентов антиплагиата. Да у Олега самого больше семидесяти пяти не получалось!

Надо срочно найти деньги, иначе…

Иначе без диплома бакалавра он не поступит в магистратуру и останется без общежития. Своей квартиры у него нет, как, собственно, и родных…

При этой мысли перед глазами возникла высокая светловолосая женщина в возрасте. Старушкой ее назвать язык не поворачивался. Стройная, элегантная, с идеальной прической и без макияжа – его бабушка.

Четыре года, как она пропала. Ушла и не вернулась. Не стало единственного родного человека на свете. Сандра Селарина – двоюродная тетка матери. Когда отец погиб и возник вопрос, что же делать с Олегом, она забрала его к себе. Сандра всю жизнь прожила одна. Отчего так вышло – не говорила. Зато рассказывала много о его родителях. Какая смешная мама была в детстве, как она познакомилась с папой, каким тот был смелым и красивым. Так Олег и прожил пятнадцать лет в двухкомнатной «распашонке» на втором этаже старой пятиэтажки: бабуля, он и черно-белая кошка с рыжим хвостом и пятнышком на лбу в виде звезды. Ковер с оленями на стене, красный продавленный диван, громоздкий коричневый лакированный стол, который был больше похож на свалку книг и тетрадей, чем на рабочее место школьника, – вот и все, что украшало комнату Олега. У бабушки интерьер был еще более аскетичным: сервант, кресло с торшером и низкая тахта.