– А-а-а. – Валера в задумчивости сел на краешек кровати и через пару секунд выкрикнул: – Точняк! Байк!

– Даже не думай, – процедил Олег. – Не продам!

Валера пожал плечами и уставился в точку на стене. Несколько минут в комнате слышались лишь приглушенные разговоры соседей за стеной.

Из задумчивости Олега вывел тихий голос Валеры:

– А у Кислого, собсна, вечером игра.

– И что? Меня это больше не касается.

От мыслей о покере пальцы приятно закололо. Олег любил играть. Ему нравилось, как упругие, хрустящие прямоугольнички карт быстро перемещаются в его ловких руках. Нравилось слышать их шелест и наблюдать мельтешение. Олег иногда даже ловил себя на мысли, что карты – это его способ медитации.

– Олег, ну последний раз-то можно? – не то спрашивал, не то утверждал Валера. – И Ева твоя ничего не узнает. – Он широко распахнул глаза и добавил: – Зуб даю!

В душе медленно разрастались два монстра. Они рвали Олега пополам. Один, влюбленный, не желал нарушать слово, которое дал девушке. Второй, невероятно везучий карточный игрок, хотел снова взять в руки колоду, ощутить прохладу карт и шероховатость зеленого покерного сукна. Что же делать?

– Не хочу врать Еве! Если она узнает, что я опять играл, уйдет.

– А ты, собсна, не ври. – Валера лукаво улыбнулся. – Позвони, расскажи, что играть будешь вечером. У меня на компе, не на деньги. – Он подмигнул. – И правду скажешь, и совесть чиста.

Из-за стены послышался восторженный девичий визг, а через пару секунд донесся голос неизвестной певички. Она пела, не попадая в ноты: «Я могу делать все, что я хочу. Я могу делать все, что я хочу»[1].

Валерик картинно поднял руки:

– Алин, это знак! Решайся!

Олег достал телефон и набрал Еву.

Макс Кисленко, он же Кислый, гигант-самбист, снимал небольшую студию недалеко от универа: на двадцати четырех квадратах размещались микроскопическая кухня, барная стойка, диван и узкий письменный стол, большую часть которого занимал огромный монитор. Каждый раз перед игрой Кислый расстилал зеленое сукно перед диваном – неудобно, но по-другому никак, – и все участники садились в круг. Само полотно не было обязательным элементом покера, но Кислый не раз говорил, что без него ощущения не те.

Когда Олег приехал, игроки стояли на кухне и болтали. Болельщики, девушки и просто приятели расположились на диване, пуфах и табуретках.

– Вот так люди!

Олег замер. Этот противный голос с едва заметными визгливыми нотками он узнал бы из тысячи.

– Чернов! – процедил Олег и обернулся – перед ним стоял невысокий смазливый парень, Саша Чернов. Он крутил в руках последний «Айфон» и постоянно поправлял «Эпл Вотч» на запястье.

– Алин! – Он снисходительно оглядел Олега. – Ты, как всегда, весь в обносках. Правитель оборванцев. Поломойка! – Приятели Чернова загоготали. – Как Ева? Вспоминает меня?

– Такие, как ты, в памяти не задерживаются. – Внутри Олега поднималась холодная ярость. Кончики пальцев привычно покалывало. Так было всегда, сколько он себя помнил, стоило разозлиться или войти в азарт.

Как этот скот смеет говорить о Еве?

Ева ясно дала понять, что между ними ничего не будет, а он напал на нее. Напал в тупиковом коридоре, хватал за руки, орал, что ей еще повезло, что он, Саша, обратил на нее внимание. Ева облила его кофе, забежала в ближайшую аудиторию, придвинула к двери парту и набрала Олега – хвала быстрому набору! Когда Олег услышал крики пьяного Чернова вместо голоса любимой, страх за нее накрыл с головой. Олег прислушался: Ева кричала что-то о хранилище, а Чернов – о том, что с ней сейчас сделает. Олег со всех ног помчался на помощь. Успел вовремя, Ева не пострадала. Он предлагал ей написать заявление о нападении и попытке изнасилования, но та отказалась и попросила больше никогда не вспоминать этот кошмар. Все это случилось пару месяцев назад. Вроде бы Чернов перестал явно приставать к Еве, но нет-нет да поддергивал Олега.