Если меня не интересует само театральное искусство, то тем более, меня не должна волновать вся подковерная возня, которая происходила в этой структуре. А Лена все это читала: кто сменился, кто умер, кто поссорился, кто стал новым директором и т.д.

И все те подробности она выливала на меня. Время от времени мозг у меня был близок к взрыву, потому что я не мог переварить столько информации, в отличие от нее. Лена, была, конечно, девушкой начитанной и не только статьями в «Театральной Москве», но и художественной литературой. То, сколько она читала в неделю, я столько за год не прочитывал на экране в своем телефоне. Я больше был знатоком американской музыки и зарубежного кино. По мне, лучше посмотреть какой-нибудь американский боевик или фантастику про ядерную или атмосферную катастрофу, удивляясь спецэффектами, которые были применены создателями картины. Но Лена проявляла не меньший интерес и к киноиндустрии, с огромным удовольствием присоединявшись ко мне за просмотр.

Как можно воспитывать детей, уделять не меньше времени мне, так еще и быть такой помешанной на театральном искусстве и кино?! Она знала очень много артистов, нового и старшего поколений, в труппе какого театра он состоит, в каких спектаклях тот или иной задействован, в каких сыграл фильмах, в каком году родился. Короче, ходячая энциклопедия! И когда я вновь задумывался о размахе ее знаний, моя нервная система уже здесь просила идти на компромисс, чтобы не грузиться особо жестко.

Однако за семь лет наших отношений я ни на минуту не сомневался в своих чувствах и осознании того, что хочу быть с ней, ведь она моя и создана для меня. Лена была галантной девушкой, я не мог сравнить ее с кем-либо другими, все до нее были недосягаемыми, а на ее серые глаза, я был готов смотреть вечно. Она очень любила детей и недаром решила связать с себя с профессией воспитателя. Конечно я любил ее не только за эти черты, но и за то, что она была сама по себе простой девушкой, не обладающей высокомерностью. Ее не интересовали роскошные украшения или дорогущие наряды. Многие мужики, наверное, оценят данную бабскую наклонность, ибо вкладывать в нее не придется. Но почему бы не порадовать чем-то свою любимую? Лена меня не раз предостерегала, чтобы я ничего дорогого не покупал: ни сережек, ни браслетов. Она впрямую сказала, что родилась не в средневековье, когда имели желание вешать на себя драгоценности, а в двадцать первом веке, где хоть не каждая, но ждет больше уважения и поступков со стороны своего благоверного.

Я благодарил судьбу за то, что помимо любимого человека, Лена исполняет роль советника и является для меня, в какой-то мере, драгоценным товарищем. В ней отсутствовало чувство зависти по отношению к другим, она наоборот, радовалась за успехи своих подруг и какого-либо человека, у которого все хорошо.

Когда ей исполнилось двадцать три, я, помню, купил серьги, но чек, от которого обычно избавлялся не дальше пределов магазина, в этот раз сохранился. Украшению она была рада, ей они очень понравились, мне было радостно вдвойне, когда любимая улыбается не так, как обычно. Чек лежал вместе с несколькими монетами в кармане куртки и на следующий день она случайно этот чек нашла, когда стала проводить ревизию моих карманов перед тем как отправить вещи в стирку. Это был не разговор, это была выволочка, во время которой я услышал череду возмущений. И после того мне пришлось украшение сдавать обратно.

– А если их не примут?

– Тогда будешь их носить сам! – сказала Лена с добрым помыслом.

По сути, ее не интересовали всякие тусовки, пьянки и гулянки, глупые и пустые люди, хотя, в тот момент, я спрашивал себя: за что она со мной? Ведь я не идеальный и не блещу умом?! Она и это нашла ответ: