Я заржал в прямом смысле.

– В этот раз еще чище отчебучил чего-то! – будто догадывался Борис Николаевич.

– Весело тут у вас, – не мог я остановить смех.

– Я чего тебя позвал, Жень?..

Я сконцентрировался. Борис Николаевич был и сам немного «расслабленный», но увлекался только пивом, водку и самогонку, терпеть он вообще не мог. А вино считал исключительно женским напитком.

– Ты думаешь Ленке предложение делать?

– Вообще мы решили объявить о помолвке только через месяц.

– Ну вот, это дело, – обрадовался отец, пожав мне крепко руку. – Пошли коньяка хлопнем.

А я стоял абсолютно трезвый, ведь за рулем, да и через несколько часов надо домой уезжать. Тут же и удивился, что он предлагает такой напиток. Коньяком он увлекался очень редко и употреблял по сугубо уникальным поводам. Так что, видать наша «помолвка» является для него большим праздничным событием.

– Ну ты чего молчишь?

– Я не могу, – признался я. – Нам еще домой ехать.

– Да ладно уж, рано утром поедете! – начал Борис Николаевич меня убеждать.

– Это как Елена Борисовна скажет… – указал я на хозяйку по принятию решения.

Дядя Боря только хотел открыть калитку, и моя фраза его словно отшибла. Он повернулся ко мне и скрючил лицо:

– Это что же? Ты ее по отчеству называешь? – Борис Николаевич казалось, был готов меня высмеять. – То есть ты, Женек, в слугах у нее ходишь?

А я уверенно бросил аргумент:

– Нет, просто я люблю ее, а она – любит меня.

Тесть вытаращил глаза и в знак согласия стал кивать головой.

– Будь я на твоем месте, то предложение сделал бы сейчас, и обстановка подходящая и дата запомнится легко.

– Логично, – согласился я. – Но тем не менее, помолвку мы решили объявить, когда уйдем в отпуск в конце июня.

– Ну хорошо, пойдем за стол! – и потащил меня за руку.

Мы уже подъезжали к Москве и чем ближе, тем машин становилось больше и риск попасть в пробку, только возрастал. Аварий везде хватало, заторы на въезде случались такие, что на ТТК^>1 и МКАДе^>2 не случалось такого. На областных магистралях наблюдались такие заторы, что можно было за час проехать только парочку километров.

Лена была занята просмотром фотографий. Больше преобладало снимков с ней самой, затем природными красотами и нами обоими.

«Главное проскочить этот участок» … – стал я у судьбы молить пощады. В нее я верил, а в бога нет. —Сколько я там нащелкал?

– Почти двести фотографий… – сказала Лена, продолжая их листать, но быстрее. Она была в какой-то мере еще и удивлена количеством снимков в таком количестве. Я считал это еще малостью, ведь в работе я делаю и в два, и в три раза больше. А сколько потом идет на убой!? Из сделанных, как сейчас, – двухсот штук, отобраны, в лучшем случае, будет десятка два.

До дома оставалось всего ничего, мы жили на Лермонтовском проспекте. На вторник планировали посетить театр, Лена давно хотела попасть на одну из громких постановок, популярной на то время среди театральных знатоков. Я четко запомнил только одно, что театр куда мы пойдем, называется – «Современник». Остальное, что она говорила, – прошло мимо моих ушей. Правда помню, что сюжет спектакля несет в себе «любовь» и «войну». Я не имел влечения к театральному искусству и не понимал суть его существования и тем более: почему многие театры содержаться за государственный счет?! Недавно, краем уха, я слышал, как один телеведущий, в интервью с одним из руководителей столичных театров сказал, что в России, количество театров, которые получают государственные деньги, составляет больше шестисот.

– Театр нужен для того, чтобы мы видели сущность проблемы и духовно развивались в своей жизни… – отвечала Лена.