– Интересно. Давай-ка пленку прокрутим. Видео у тебя, я вижу, есть.

– Значит, ваши ребята снимают?

– А как же. Ты говоришь, в пятнадцать?

Сергей включил старенький плеер. На экране телевизора появился подъезд и цифры, указывающие время.

– Семь утра. – Никольский прокрутил пленку. – Тринадцать… Четырнадцать… Четырнадцать пятьдесят…

В подъезд вошли двое с цветами и тортом.

– Теперь крути на двадцать два. – Комаров закурил, в голосе его послышался азарт. И в двадцать два в подъезд вошла все та же пара с букетом и тортом.

Они просмотрели оперсъемку за три дня. Двое с цветами и тортом появлялись ежедневно в одно и то же время.

– Вот видишь, Сергей Васильевич, что значит хорошая совместная работа. Мы прикрывали подъезд, твои ребята пасли бойцов Китайца, совместили результаты наблюдения и вышли на эту парочку. Что ты предпримешь?

– Давайте так. Я со своими ребятами возьму этих двоих, а ваши нейтрализуют бойцов.

– Знаешь, давай я спецназовцев дам, а то не дай бог… Ты начальство свое в известность поставишь?

– Думаю.

– Не веришь Белякову?

– Вообще-то верю, но…

– Что – но?

– Он очень любит запрещать все, что не касается отделения. Ведь разработку на чердаке по стрельбе вы у нас забрали.

– Я сам с ним поговорю. Когда проводим операцию?

– Сегодня в двадцать два.

– А почему ты думаешь, что они придут?

– Бойцы в «Кабачок» поехали.

– Так тому и быть. Беляков у себя?

– Да.

– Я к нему.

Начальник отделения зашел к Никольскому минут через двадцать.

– Ну чего тебе спокойно не живется, Сережа?! Зачем нам эти игрушки с чекистами? Пусть работают сами, тем более что дело о покушении на их сотрудника они у нас забрали.

– Виталий Петрович, вы же большой дипломат, – улыбнулся Никольский. – Представляете, мы обезвредим вооруженную группировку. Повяжем ее мы, проведем первоначальные следственные действия, и у нас чекисты материалы заберут. Никакой головной боли, а палку срубим.

– Здесь ты, конечно, прав. Для отчета нам такие дела вот как нужны, правда, территория не наша, а восемьдесят третьего…

– Да бойцы эти который день на нашей земле гуляют.

– Где?

– В «Кабачке».

– Пиши рапорт. Я сам приму участие в операции.

В двадцать один час все участники операции были на месте.

Никольский с Лепиловым и двумя спецназовцами ФСБ засели на площадке чердака. Время тянулось долго, тем более что курить и разговаривать было нельзя.

Сергей сидел, прислонившись спиной к стене, вытянув ноги, и думал о том, что работа стала неким болезненным состоянием. Если раньше он любил свою службу, то теперь она стала для него тоскливой и горькой, как неразделенная любовь.

Когда огромные толпы радостных интеллигентов шли по улице Горького, скандируя: «Долой КПСС», он радовался, но не верил.

Служебная карьера его не складывалась, потому что он так и не вступил в партию. Нет, он не был антикоммунистом или врагом существующего строя. Он просто презирал тех, кто руководил парторганизациями в их отделении, райотделе, управлении. Да и, наконец, в райкоме. Работая «на земле», видишь и знаешь много. А районные партлидеры в основном были нечистоплотны. Милицейские же парторганизации погрязли в интригах и стали не коллективом единомышленников, а мощной дубиной в руках начальства. Дубиной, которая безжалостно ломала человеческие судьбы.

Он не верил людям, пришедшим к власти, потому что все они пришли из старого партаппарата, принеся с собой из прошлого все самое плохое.

Запищал зуммер рации.

– Да, – прошептал Никольский.

– Бойцы на месте, ждите.

Минут через десять опять запищала рация. Никольский нажал кнопку.

– Вошли.

Загудел лифт и остановился этажом ниже. Миша Лепилов, мягко ступая кроссовками, осторожно спустился и заглянул на площадку.