– Ах, Господь с вами, – испугалась мать больного.

– Будем надеяться, что до этого дело не дойдёт, – попытался успокоить встревоженную женщину доктор. – Но всё же за больным стоит приглядывать.

– Это всенепременно, – обещала Анна Прокофьена.

– За сим, позвольте откланяться, – принялся упаковывать свой саквояж Пётр Иванович.

– А что может микстурку какую пропишите? – поинтересовалась матушка больного.

– Дайте ему этот порошок, – доктор выложил на стол, упакованный в свёрнутый лист бумаги белый порошок. – По чайной ложки каждое утро, предварительно растворив в воде.

– Уж не знаю, как вас благодарить, – запричитала Анна Прокофьевна, протянув доктору трёхрублёвую ассигнацию.

– Благодарствую, – невнятно пробурчал Пётр Иванович, спрятав деньги в карман пиджака.

Более доктора ничего не удерживало, и он, простившись, покинул квартиру Степановых.

Хозяйка, проводив лекаря, вернулась к сыну. Ему было лучше, дыхание стало ровным, и слегка порозовели щеки.

Анна Прокофьевна вздохнула с облегчением. Но все её попытки поговорить с сыном закончились неудачей. Сергей не хотел говорить.

Делать было не чего, пришлось пожилой женщине оставаться в неведении. Тревожить сына ей не хотелось. Она рассудила, что когда придёт время то Сергей всё о своём горе расскажет сам, без принуждения.

Так прошёл день. Ночью же Сергею стало совсем плохо. Он метался в бреду, что-то несвязное выкрикивал.

Бедная мать ни на минуту не отходила от сына. Она была в полном отчаянии, переживая от того, что ничем не может облегчить страдания ребёнка. Она лишь молилась. Изредка отпуская руку больного сына, чтобы встав на колени отпустить земные поклоны.

Очевидно, её молитвы не были напрасными. К утру, когда едва забрезжил рассвет и робкий солнечный лучик осветил полумрак спальни больного, Сергей упокоился. Он перестал метаться и стонать и мирно, как ранее в детстве, заснул на руках измученной матери.

Сергей продолжал крепко спать, даже когда в квартире Степановых вновь появился врач. Доктор осторожно, чтобы не потревожить больного, осмотрел его. И встретившись с тревожным взглядом женщины, умоляющей сообщить что-либо хорошее о сыне, заявил:

– Полагаю, что сейчас всё будет хорошо.

– Что? – то ли действительно не расслышав слова доктора, то ли не веря услышанному, робко переспросила пожилая женщина.

– Говорю, что кризис благополучно миновал, – слегка повысив голос, сообщил Пётр Иванович. – И теперь всё будет хорошо.

– Значит, он поправиться? – с мольбой спросила Анна Прокофьевна.

– Несомненно.

– А как скоро? – почувствовав некое облегчение, засыпала доктора вопросами мать больного.

– Это сказать затруднительно, – промямлил доктор, сердясь, что его диагноз подвергается сомнению. – Недуги подобного рода весьма затруднительно лечатся. Эта болезнь душевного свойства. Тут всё будет зависеть от самого пациента. Спешка в этом деле только навредит.

– Что и микстурку никакую не выпишите? – не унималась женщина, слабо воспринимая слова доктора.

– Я же пояснил, что всё будет зависеть от самого больного.

– А как же ему помочь?

– Есть один способ.

– Какой, говорите ваша милость, – взмолилась Анна Прокофьевна. – Это ж мой единственный сынок. Кровинушка. Жалкий мой. Мне для него ничего не жалко. Я всё сделаю.

– Да в том то и дело, что микстурка, как вы изволили выразиться тут бессильна.

– Что вы такое говорите?

– А то, что не лекарства ему нужны, – стал нервничать доктор. – Необходимо переключить его мысли на что-то другое.

– Как это? – растерялась женщина.

– А чем любит, занимается больной?

– Картины малюет.

– Художник значит.

– Ага, – кивнула Анна Прокофьена.