В одно время, когда Иосиф уже достиг всего, что ему было когда-то обещано, эти встречи с бесом стали надоедать. Власть не была безграничной, пока был Штауфер и действовал этот Договор. Сталин не боялся досрочного окончания его срока действия, потому что знал, что Договор заключён на пожизненный срок – до старости. Он знал, что умрёт ненасильственной, своей смертью. Но этот Договор ограничивал его действия «флажками», через которые он не мог перепрыгнуть. Коба должен был подчиняться Штауферу несмотря на то, что уже начинал чувствовать себя Богом или кем-то равным Ему. Но, как всегда, бывает в таких случаях, настоящий Бог, или кто-то ещё, опускает зазнавшегося человека обратно на Землю, и делает это весьма болезненно. Этим болезненным падением стало 22 июня 1941 года, когда все договорённости полетели в преисподнюю. И не то, чтобы их нарушили стороны Договора. Нет! Для них самих, то, что происходило на огромном Восточном фронте было полной неожиданностью. Кто-то более сильный, больший и всемогущий стал путать все планы бесов.

По этому поводу Сталин стал часто вспоминать одни стихи, прочитанные ещё в юности, когда он учился в духовной семинарии Тифлиса, где, кстати, его и нашёл Штауфер. Стихи эти были небольшой частью одного произведения, но именно этот кусочек врезался юному Иосифу в память. Они говорили о бесконечности всего и о вечном подчинении.

Не правда ли – чудесный парадокс?!

И фокус! Эффект бескрайности!

Над Богом, который создает Миры —

Есть Бог, Того намного больший!

Но и над этим Богом – тоже Бог стоит!..

Который создал Бога меньше.2

Именно тогда он понял, что безграничной власти нет ни у кого – даже у Бога в которого верят миллионы. А раз так, то надо выбрать того, кому надо верно служить всю свою жизнь. И желательно, чтобы над самим этим господином, здесь на Земле, было как можно меньше других господ.

Но какие у юного тогда ещё Сосо были шансы? Бедный, забитый своим отцом с символическим именем Бесо́, маленький, худенький сельский мальчик со сросшимися двумя пальцами на ноге, переломанной рукой – откуда он мог знать, кто на самом деле были его родители. Ведь не мог же он просто так носить такое отчество: Бесович. Откуда он мог знать, что сросшиеся пальцы – это метка, а отчество – это настоящая правда, которая проявится в дальнейшей его жизни и в его делах в полном соответствии своему звучанию. А пока он усердно учил русский язык, чтобы поступить в Тифлисскую духовную семинарию. Он был пока не главным Бесом страны, а просто Бесо́вичем, то есть он был пока ещё маленьким бесёнком, кидающимся на своего отца с ножом. В его облике, как и в облике Бесо́ Джугашвили (в Православии того звали Виссарион) было действительно нечто бесовское, волчье, тёмное. Отсюда и его первая кличка: Коба.

Юный Сосо уже начинал догадываться о том, что он не от Мiра сего. В глубине своего подсознания он верил, что этот человек, на которого он так похож внешне, которого все называют его отцом – вовсе не его отец.

Читая Евангелие, Сосо всегда сопоставлял сюжет о рождении Иисуса со своей собственной судьбой. Там тоже отцом Иешу, названным потом человечеством Иисусом, считался никому неизвестный Иосиф. Но на самом деле, настоящим Отцом был Некто другой. Или Нечто другое. Сосо не знал, как рождение Иисуса повлияло на дальнейшую судьбу Иосифа, но вот его рождение изменило жизнь отца кардинально. И изменило в худшую, до рокового исхода сторону.

Бесо после рождения Иосифа начал сильно пить, что не укладывалось в здравый смысл того обстоятельства, что после двух очень ранних смертей его старших братьев, Сосо должен бы быть желанным ребёнком. Но Бесо не принял его, даже, невзирая на сильное внешнее сходство. Он ушёл из семьи и через одиннадцать лет после рождения наследника был убит в пьяной драке ножом.