– Ты, Верк, чево сюда пришла? Здеся чево тебе цирк что ли? Клоуны тутова перед тобой сидят? А нукова, давай-ка… поприличнее себя веди… и потише! А то вон, сечас за ухо тебя выведу отселева!..

Все, кто были в зале рассмеялись, а Верка, встала, подбоченилась и без всякого страху ответила:

– Эн ты каков? А давай, попробуй-ка! Покажи-ка народу честно́му на чё способен! Я могёт и сопротивляться не буду, ежели ласково за ушко-то возьмёшь, да до хаты проводишь….

Зал опять «грохнул» от смеха. А воодушевлённая Верка продолжала:

– Скушно у вас тут! Вот сидите с кислыми лицами, жизню свою на энту скукоту тратите! А она, жизня-то энта, недо́лга совсем. А тем паче – жизня молодая!

Гринберг недовольно поморщился при этих словах и бросил строгий взгляд сначала на Верку, а затем на тех, кто сидел с ним в президиуме.

– Как звать? – тихо спросил он, рядом сидевшего молодого коммуниста, секретаря ячейки и первого учителя Александра Пуговкина.

– Вера… Гулидова – нехотя ответил тот.

– Комсомолка? Сколько лет?

– Нет, беспартийная… молодая ещё… глупая…

– Лет сколько, спрашиваю?

– По-моему, семнадцать вот-вот стукнуло….

Гринберг что-то чиркнул в своём блокноте и замолчал. Всё происходящее ему после этого совсем стало надоедать. Он наклонился немного вперёд и поманил пальцем к себе председательствующего. Козлов соскочил с места и подбежал к Гринбергу. Яков что-то прошептал ему на ухо и сделал небрежный жест, позволяющий отойти от него. После этого, председатель, быстро вернувшись на своё место, продолжил собрание:

– Товарищи! А теперь, раз все единогласно за организацию колхоза, давайте обсудим списки тех, кто подлежит раскулачиванию. Все собравшиеся тут же притихли. Председатель взял в руки бумагу и стал зачитывать:

Арсеньтев Егор Кузьмич – Петрищево

Богатырёв Николай Александрович – Коптево

Благушин Степан Михайлович – Бобрики

Благушин Григорий Михайлович – Уткино

Мытарь Ефим Петрович – Калиновка

Шагов Фома Фомич – Игнатьево

Носов Тимофей Алексеевич – Самолково…

Председатель перечислил ещё порядка десяти фамилий, затем аккуратно положил листок на стол, обвёл каким-то отсутствующим взглядом зал и произнёс:

– Кто за раскулачивание и высылку данных лиц прошу голосовать.