– Форму-то ты, Коляша, подтянуть можешь, я не спорю, только вот характер свой добрый и совсем не военный ты как менять будешь? Родине и товарищу Сталину не только в армии служить можно. Стране талантливые инженеры, может быть, ещё больше нужны, чем лётчики. Лётчиком чтобы стать, много талантов иметь не надо. А вот самолёт сконструировать хороший – здесь как раз талант очень пригодится. А у тебя он есть! Ты смотри, как у тебя математика, физика хорошо складываются. Ведь пятёрки одни. В конкурсах по техническому творчеству призы имеешь. Так зачем же ты это загубить хочешь?

– Ну что ты Лёш к нему прицепился? – в разговор вмешалась мама. В спорах между отцом и единственным сыном она всегда принимала сторону Николеньки. – Он ещё пока никуда не пошёл, а ты уже его третируешь. Что он, сам не разберётся, чем в жизни своей заниматься будет? Ешь спокойно, а то котлеты остынут за разговорами вашими, и ребёнку тоже поесть спокойно дай. А ещё лучше скажи, чего ты сегодня такой, как не в себе? Случилось чего?

Алексей Савельевич хмуро взглянул на жену, затем, на Колю и, не обращая внимания на её вопрос, продолжил:

– Ну, вот какой ты военный лётчик? Пятнадцать лет уже, а маменька всё боится, что у ребёночка котлетки остынут…. Но, видно, что судьба у всех поздних детей такая – баловнями быть! Мне вот уже пятьдесят три и неизвестно, сколько я проживу ещё на свете этом, поэтому послушай меня внимательно….

– Да что ты такое говоришь, Лёша? Куда ж ты денешься-то? Что сегодня с тобой творится-то?

– Потом скажу, а сейчас с сыном я говорю. Не мешай! Может в последний раз это происходит…

– Ну, вот! Опять! Нет, я больше не могу это всё слушать! Пойду, чайник поставлю…. Ты, Лёш, пугаешь меня, ей Богу!

– Иди, милая, всё нормально…. Так вот, Коляша, – продолжил Алексей Савельевич после того, как мама вышла из комнаты. – Я не знаю, что со мной будет завтра. Никто этого не знает, кроме Господа Бога нашего….

– Пап, что ты говоришь такое? Первый раз от тебя слышу, чтобы ты Господа Бога поминал. Ты же коммунист! Атеист! Инженер завода нашего оружейного….

– В этой жизни, Коляшенька, все атеисты, пока всё хорошо в жизни складывается, или когда от этого атеизма их карьера зависит. Тогда Бога никто не вспоминает, а порой и, наоборот, за бороду его каждый такой преуспевающий потаскать норовит и указать ему, что заслуг у Бога в успехах этого существа нет никаких! Но вот заканчивается везение, и все сразу начинают в небо глядеть и спрашивать: за что ты, Боже, так с нами? Помоги! Но не в этом дело, Коляшенька. Я не про Бога с тобой говорить хочу, а о том, о чём давно должен любой отец со своим сыном разговаривать. Один ты у меня! Поэтому сердце моё разрывается от любви к тебе и от жалости. Я не знаю, когда мы расстанемся, но расстанемся мы рано или поздно обязательно, и я не хочу, чтобы в памяти твоей и в сердце твоём я горечью отзывался.

– Да, не, пап! Зачем говоришь так? – Коля отодвинул тарелку с недоеденным ужином. – Не хочу больше, наелся! Я не понимаю тебя, пап. Что нашло-то на тебя?

Алексей Савельевич посмотрел на Колю с такой неописуемой любовью, тоской и жалостью вместе взятыми, что у того сжалось сердце, а на глаза стали наворачиваться слёзы.

– Добрый ты, Коляша! Очень добрый и чувствительный! А такие люди в наше время здесь не уживаются! А ещё честный! Мир наш с ума сходит от жестокости и подлости, но вот, может, за счёт таких, как ты, он спасётся когда-нибудь. Если войны, правда, не будет.

– А война, пап, будет! Освободительная, несущая всему миру свободу, равенство и справедливость. Поэтому каждый честный советский гражданин должен всё делать, чтобы в любой момент он мог внести свой вклад в нашу будущую великую победу!