«Значит, я не единственный здесь такой неудачник…»
Доктор вернулся к Марку со шприцом, после чего быстро вогнал ее в руку привязанного, пустив жидкость по венам. Марк не почувствовал чего-то особенного, его только начало клонить ко сну. Белый свет палаты постепенно перекрасился в серый, а серый в черный… и вскоре парень покинул реальность.
Марк проснулся от того, что его, словно мешок, кинули в белую комнату. Раскрыв свои глаза, он перевернулся, при этом не ощущая больше в своей правой руке ту ужасную тупую боль.
«Они вылечили мне руку? Значит, все не так уж и пло…»
Как только его взгляд упал на нее, глаза Марка расширились, как никогда прежде. Крик отчаяния сотряс стены белой палаты, а из глаз брызнули слезы.
– ГОСПОДИ! ЗА ЧТО?! ЗА ЧТО МНЕ ВСЕ ЭТО?! – кричал он, что было сил.
Ведь у него больше не было правой руки.
3
Сколько прошло времени с тех пор, как эти люди отняли у него руку, подопытный «четыреста-пятьдесят-первый» давно позабыл. Еще память выкинула его настоящее имя. Оно словно осталось где-то в самых дальних уголках его сознания, перестав иметь для него значение – хватало лишь одного номера. Никаких мыслей в его голове просто не осталось, ведь ежедневные издевательства и горы таблеток выбивали какие-либо внутренние размышления. Из его рта постоянно шла струйка слюны, а глаза превратились в две бездонные стекляшки, глядящие в бесконечную пустоту. Жизнь подопытного превратилась в ежедневную боль, особенно головную. После каждой операции ему казалось, что голова становится все тяжелее и тяжелее, превращаясь в одну большую неподъемную гирю.
Но это уже было неважно. Все было неважно. Только изредка ему за «послушание» давали дешевые конфеты, ставшие для него полноценным деликатесом за место той ежедневной еды, подходящей скорее на корм для животных.
Иногда парню вспоминались слова врача, высказанные по громкоговорителю сразу после удаления его правой руки:
– У НАС НЕТ ВРЕМЕНИ НА ТВОЮ СРАНУЮ РУКУ! – говорил он нетерпеливо. – МЫ ДОЛЖНЫ ПРОВЕСТИ НАД ТОБОЙ РЯД ЭКСПЕРИМЕНТОВ КАК МОЖНО СКОРЕЕ! ОНА БЫ МЕШАЛАСЬ ВО ВРЕМЯ РАБОТЫ И НА ВОССТАНОВЛЕНИЕ УШЛО БЫ КУЧУ ДРАГОЦЕННОГО ВРЕМЕНИ. А ВОТ ТАК РАБОТАТЬ БУДЕТ НАМНОГО, НАМНОГО ПРОЩЕ…
Он не знал, когда ночь сменялась днем. Не знал какой сейчас день недели, месяц и год. Все дни проходили одинаково: яркая вспышка сопровождала его пробуждение, затем его вели на эксперименты, потом отводили обратно и вырубали свет.
«Четыреста-пятьдесят-первый» много раз пытался вырваться, кричать часами напролет, бороться с санитарами, однако каждый раз удары тока усмиряли его пыл. Со временем ему пришлось смириться, став тем самым послушным щенком мерзкого старикашки.
Сами же эксперименты тоже не представляли из себя ничего хорошего. Сначала шла целая волна операций, после которых несчастному все больше казалось, что из него вытаскивали по частичке человеческого, заменяя чем-то другим. Затем, после заживления, шли тесты. Одни были удачными, иные же приводили к череде новых экспериментов, более ужасных и длительных.
Однажды у «Четыреста-пятьдесят-первого» начала болеть голова. Причем боль все никак не проходила, а только усиливалась с каждым днем. С того момента его начали пичкать различными таблетками, заглушающими проблему лишь на короткое время. Боль сводила его с ума, воплощая перед взором галлюцинации, сцены из прошлого и жуткие фантазии.
В один прекрасный день подопытный снова проснулся от яркой вспышки. Его сразу подхватила пара санитаров, отведя в операционную, где, как всегда, его ожидал доктор, имя которого все еще оставалось для «пациента» загадкой.