– Так, – сказал кузнец, – Слышал? Эта девочка наша. Подойдешь к ней или притронешься, дело будешь иметь со мной.

– И со мной, – проскрипел старческий голос бабки Марфы. – Еще раз подойдешь, прокляну так, что смерть покажется благом. А умереть не сможешь.

Тишина воцарилась такая, что даже дыхания не было слышно.

Прошка отступил:

– Да и не нужна мне эта пигалица, забирайте, раз это отродье вам так дорого.

Сплюнул на землю, развернулся, и пошел в сторону своего дома.

Глеб подошел к Варваре.

– Остановись. Пойдем домой. Все закончилось, никто Машу не тронет.

Варвара, отбросив в стороны обломки коромысла, резко развернулась и пошла в сторону дома. Как только она вошла во двор, к ней бросилась Машенька:

– Мама Варя, не отдавай меня, Мама… мама…– худенькие плечики вздрагивали от рыданий, девочка упала на колени, ручки обхватили ноги Варвары.

Варвара нагнулась и одним рывком поняла девочку на руки, прижала к себе:

– Я не отдам тебя никому, малышка. Ты моя, Моя девочка, моя доченька. Только моя.

У Глеба и мальчишек перехватило горло, Сенька вытер предательские слезы и прижался к Глебу. Иван прошипел:

– Пусть только тронут ее, я тогда не знаю, что сделаю.

Братья согласно кивнули.

– Пойдемте, я отвар из трав поставила,– сказала Варвара.

Все зашли в избу.

Прошло несколько дней. Варвара перебирала пряжу. Машенька, как всегда, крутилась рядом. Тут раздался стук в дверь.

– Заходи, кто такой стеснительный,– громко сказала хозяйка.

В дом зашел Глеб.

–Я тут тебе с мальчишками сделал, – и протянул новое коромысло, – и Машеньке.

Второе коромысло было точь в точь как взрослое, только в несколько раз меньше. А к нему приложены два очень маленьких ведерка.

– Это мне?– недоверчиво сказала девочка.– ИИИИ, с радостным визгом кинулась она к подаркам.

– Мама, мама, смотри, я как взрослая буду, – радостно смеялась Маша.

Все с улыбкой наблюдали за девочкой.

– Мама, а дядя Глеб будет мне папой, да? – вдруг сказала Маша.

Варвара покраснела, хотела что-то сказать, но, посмотрев на мальчишек, затаивших дыхание. Сенька при этом кивал за спиной Глеба и шептал:

– Да, да, да, соглашайся.

Варвара вздохнула. И ответила:

– Да я не против, дочка, как мальчики.

– Мама, да мы давно не против, только вы с дядей Глебом молчите все, – пробасил неожиданно Пашка.

Глеб улыбнулся:

– Раз все согласны, выходи Варвара, за меня.

– Только жить будем здесь, – сказала Варвара. Моя изба просторнее.

Все выдохнули и заулыбались. Этим же вечером Глеб перебрался к Варваре.

Маша росла. Помогала по дому: несложная уборка, даже приготовить могла.

Постепенно стала рассказывать, как жила:

– А я дома хлеб сама пекла.

Варвара с удивлением посмотрела на малышку.

– Меня баба Дуся, пока жива была, научила. Мама как преставилась, бабушка совсем сдала. Учила меня всему. И хлеб печь, и убирать. А когда ее не стало, тетку Дуньку привел. Потом братик появился. Я и ночью вставала, качала. И хлеб пекла. И по дому убираться заставляли. Что не так – тятька скор был на расправу. А тогда, когда в последний раз – я тесто на хлеб поставила, а брат тяжелый. Не удержала. Он упал. Я за ним. И тесто уронила. Вот меня и выпороли. Может и больше бы, да я к Псу ушла.

– А Дунька за тебя не заступалась?

– Нет, зачем ей. Еще и нашептывала тятьке, что все в доме плохо из-за меня. Что я ведьмино отродье.

– Почему ведьмино?

– Бабушка Дуся говорила, что наш род идет от берегинь, хранительниц. Частичка крови их в нас. Поэтому и глаза зеленые. Как лесная трава.

Варвара задумалась. Новый бог был у них. Единый. Но и старых не забыли.

В тайне воины поклонялись Перуну. Да и в лесу места поклонения богов были укрыты. И целые поселения там, поклоняющиеся старым богам, скрывались.