Появление егеря стало для того неожиданностью, но особо, похоже, не смутило. Человек был выше среднего роста, на добрый десяток лет постарше, худощав, в кирзачах, парусиновых штанах и фуфайке, с драной ушанкой на голове. За плечами у него был старый солдатский сидор, в руке – палка, которой он пользовался при ходьбе, как тростью. Небритое лицо казалось безучастно-равнодушным встрече. Лишь когда протянул руку для приветствия, его губы тронула скупая улыбка.

– 

Здорово.

– 

Здоров, Кирьян, – Тимур знал этого неулыбчивого мужика, живущего на окраине большого села, и с самого начала предполагал, что встретит именно его. – Капканы ставишь?

– 

Та не, рано ещё, через месяц можно. Дуплянки проверял, та пару роёв с осени приметил.

Кирьян держал пчёл – Тимур пару раз покупал у него душистый мёд – и охотничал, конечно же, как без этого? Искренности ради надо сказать, что определить, чем он занимался больше, было сложно. Но особо не безобразничал, за этим Тимур следил строго. Сейчас, мельком глянув на мешок за спиной Николая, он уже знал, что там ничего тяжелее термоса и куска пирога нет. Разве что моток крепкой верёвки.

К деревенским охотникам Тимур не имел претензий, если те брали из леса ровно столько, сколько требовалось для пропитания. Что они за мясом ходят в лес, как к себе в кладовку, никаким секретом не являлось. Довольно было посмотреть на их дома и небогатые хозяйства: не было там никаких коров или овец с козами. Редко у кого лошадка или даже куры. И чем питаются, позвольте спросить? На картохе и капусте зиму не протянешь, а покупать мясо в их обчестве считалось расточительством и пижонством. Вот и шли поодиночке или ватагой в лес, где ставили петли или били зверя из дедовских одностволок, вытащенных по такому случаю с чердаков. Впрочем, никаких поблажек Тимур им не давал, если случалось поймать за руку. Но это редко, в основном мужики были осторожные и битые.

– 

Сам-то как? Всё обошлось? – в серых, с кустистыми бровями, глазах Николая мелькнула искра любопытства, которую тот постарался погасить вежливым интересом.

«Слухом земля полнится» – хмыкнул про себя Тимур. И тут уже все всё знают.

– 

Обойдётся. Слыхал чего в лесу?

Спросил для смены разговора, заранее зная, что ничего ему Кирьян не скажет. Не именно ему, а просто не так воспитаны тут мужики. Будут молчать или рассуждать на отвлечённые темы: вон как снег нынче рано выпал или вот, в соседней деревне у пастуха кобыла родила жеребёнка с парными копытцами – к чему бы это? Но Кирьян повёл себя неожиданно нетипично:

– 

Как же не слыхать? Только эту музыку и будем скоро слушать. Сам-то не слышишь разве? – он приподнял свой посох, словно привлекая внимание собеседника к чему-то.

Тимур отвёл глаза. Он знал о чём говорит этот деревенский мужик и слышал. Где-то далеко, на грани слышимости, но вполне отчётливо, то нарастал на высокой ноте, то пропадал звук мощных моторов. Как если-бы по лесу ползла гигантская механическая змея, ныряя в овражки и низины, перескакивая холмы и заявляя о себе эдаким вот машинным жужжанием.

– 

Покатанцы чёртовы! Все дороги окрест размесили. Людям и не проехать после их. А зверя посля где искать? От такого шума стронется с места, только его и видели, – Кирьян сплюнул, поправил за спиной сидор и шапку на голове. – Ну, бывай. Пойду я.

– 

Будь здоров…

Тимур проводил взглядом высокую широкоплечую фигуру, размашистым шагом удалявшуюся к ближайшему липняку. Крепкий ещё был мужик, не смотря на возраст. И улыбнулся, припомнив давний случай.

В конце восьмидесятых прошлого столетия (эвон, как давно-то…) Тимур только-только осваивался в новом обществе охотников, переехав сюда из Якутии по семейным обстоятельствам. И попал на коллективную охоту, в конце зимы, когда пришла пора закрывать имеющиеся лицензии. Тогда они были двух видов: спортивные и промысловые. Спортивная лицензия стоила дороже, но и забирали охотники себе всю добычу. Промысловые были намного дешевле, а добытое мясо сдавалось государству и потом у него же покупалось по сносной цене. Кроме этого необходимо было сдать ему, государству, ноги, голову и шкуру зверя. Понятное дело, что спортивные лицензии были, скажем так, непопулярны у среднеобеспеченных охотников (в те времена почти все относились к этой категории, кооперативы только начали появляться). Позже он понял, что причина, по которой к концу года скапливались незакрытые лицензии, была простой – бригады втихую били на одну лицензию по несколько лосей, откладывая закрытие на «потом». Когда эта пора наступала, приходилось спешно закрывать до пяти лицензий за раз (иначе на следующий сезон лицензий с области будет меньше, ровно на количество незакрытых). На такую финальную охоту выезжали сообща всеми бригадами и делали большой загон. В тот раз отохотились удачно, на номера выгнали пять лосей и всех отстреляли чисто. Кроме одного. Бык подранок ушёл из оклада и скрылся в чапыге. По этому поводу особенно не переживали – пока освежуют четыре туши пройдёт час, а то и больше. За это время подранок ляжет, и если рана крепкая, то уже не встанет. Тут-то его и доберут. (Поэтому за подранком сразу никогда не шли, иначе он встанет на ход и уйдет в такие дали, что просто так и не возьмёшь. Может убежать в другое охот-хозяйство, а это значило, что придётся подключать государственную охотинспекцию и прочие неудобства). Коротко говоря, через час Тимур и ещё двое охотников пошли по кровяному следу. На удивление идти пришлось недалече, едва ли с километр отмахали на лыжах. Лось лежал в сосновом лесочке, потеряв последние силы на очередном лесном взгорке. Рогач упал широко раскинув ноги, и рассматривающему его издали Тимуру не понравилась такая поза. Тут и старший группы подал голос: