Не знаю, каким видят этот желанный просвет мои товарищи по несоответствию дольнему миру, но я строго блюду наставление архипастыря и всякий раз, в минуты сомнений или душевной тревоги, убегаю в тот самый просвет, чтобы вжиться в его благодатную атмосферу.

Но надо сказать, что в моём случае атмосфера там чрезвычайно разреженная, вокруг громоздятся чёрные скалы и торосы из самосветящегося льда. Звёзд на тёмном фиолетовом небе почти не видно, а над изломанным дугообразным горизонтом лиловой узкой полоской зависла мутная дымка тумана, словно ядовитая гряда плотных кислотных облаков. Наверное, это очень далёкая от солнца планета, и здесь должен царить вечный мрак и холод, только мне почему-то необъяснимо тепло и так легко дышится, будто бы я нечаянно сбросил с себя тяжкий и бесполезный груз. Тут, на планете, кроме меня никого нет, однако мне совершенно не одиноко, напротив, я бесконечно рад такому безмолвному и безлюдному миру. И это странно, поскольку архипастырь утверждал, что не нужно «рваться куда-то в беспредельную звёздную даль, в неизвестные пространства солнц и созвездий» в попытке отыскать свой заветный и желанный мир.

Это неочевидно, но, скорее всего, словосочетание «не от мира сего» следует понимать буквально. Иначе как объяснить, что мне так мила та далёкая планета, с беззвёздным небом и самосветящимся льдом.

О счастье мы всегда лишь вспоминаем…

И. Бунин

Если бы меня спросили, какой день своей жизни я считаю самым счастливым, то я бы серьёзно задумался, перебирая в памяти события, даты и впечатления. Но если бы вопрос о сроках охватывал годы, то я бы без колебаний указал на время, которое провёл на дальних северных островах. Нет, ни детство, ни юность не оставили во мне столько сильных эмоций и счастливых переживаний, сколько принесли тысячелетние льды, спящие в горных расщелинах, холодные скалы и огромные зеркала безымянных озёр. Только там я смог понять, что такое земля и вода, осознать всю мощь океана, увидеть буйство штормов и прочувствовать бездонную глубину полярного безмолвия. Только там я мог видеть, как солёные ветра собирают с заснеженных островов ледяную крупу и несут её по застывшим проливам к берегам далёкого материка, имел возможность следить за тем, как в июне разрушается ледяной панцирь земли и в конце августа на арктические пустыни ложится свежий пушистый снег. Конечно, кто-нибудь скажет, что это – никакое не счастье, и счастье выглядит совсем по-другому. Но только кто может утверждать, что хорошо помнит его лицо, ибо счастье никогда не заглядывает людям в глаза, а лишь осторожно и незаметно проходит рядом. Тем более не позволяет себя рассмотреть там, где его совсем не ожидаешь встретить.

Я и заметил-то его не сразу, потому что он был почти невидим среди бурелома и густых зарослей кустарника, которым поросла вся лесная лощина. Но возле ледниковых валунов, покрытых узорчатым пледом цветущей мшанки, он таки проглянул своим подвижным телом, превращённым быстрым течением в студенистую змейку, покрытую яркой мерцающей чешуёй.

Я остановился и всем своим существом погрузился в его звенящее и негромкое пение. Если не вслушиваться в его мелодичные звуки, то песня ручья может показаться вам обычным журчанием. Но если полностью погрузиться в его звуковую палитру, то может случиться так, что вы глубоко проникнетесь услышанным, различив в сложном переплетении переливчатых гармоник и пронзительных обертонов великое множество чистых мотивов, присущих магической и величественной музыке леса. И пусть она глубоко и надёжно войдёт к вам в душу, чтобы там навсегда и остаться, обогатив внутренний мир уникальным голосом природы. Возможно, это вам поможет потом лучше понимать древний язык природы, на котором она всечасно говорит с нами. А мы её плохо понимаем, не слышим её подсказок и настойчивых обращений. Мы всегда куда-то спешим, и нам не хватает даже нескольких минут, чтобы, забыв обо всём, молча постоять около лесного ручья, когда вдруг судьба нечаянно занесёт нас в настоящий лес.