– Наташа, а ты ведь видела Аню в тот вечер там, у «Гудка», да?

– Да, но мы просто поздоровались, и все, больше ее я не видела.

– А в чем была Аня? Ну, в чем была одета?

Наташа растерянно посмотрела на мать, потом на Козырева.

– Неужели не запомнила?

– Кажется, в юбке… и топик белый.

– Топик – это что?

– Майка такая без лямок.

– А юбка какого цвета?

– Цветная.

Козырев встал из-за стола, сообщил, что сейчас вернется, и вышел из кабинета. Быстро спустился к дежурному и потребовал найти заявление, которое приносила мать погибшей. Тот посмотрел на следователя округлившимися глазами:

– Так мы же его не приняли. Она потом с Игорем Петровичем ушла и…

– Но куда-то заявление дели. Ты же его показывал Шмидту? Он его с собой забрал?

– Нет. Он женщину с собой в кабинет повел, новое будто писать или чего там, не знаю. А то, что она написала, это даже не заявление, а так, записка. Ну там имя, фамилия, возраст, описание и фотография.

– Где это все?

– Здесь, наверное, где-то лежит.

– Ищи! Мне нужно это все. Игорь сказал, что мать описание дала.

С заявлением и фото погибшей Козырев тут же направился обратно к себе в кабинет, читая на ходу: «…Кравцова Анна Романовна, 15 мая 1983 года рождения… была одета в белую майку и юбку с завязками, на которой изображены желтые лимоны…» «Будто лимоны бывают другого цвета», – подумал он про себя. Уже возле самого кабинета Козырев поглядел на фото погибшей. На него смотрела совершенно юная красавица, от которой так и веяло целомудрием и чистотой.

Спрятав все в карманы брюк, следователь открыл дверь, извинился за свое отсутствие и продолжил допрос:

– Наташа, а вот вы встретились у «Гудка» вечером, верно?

– Да. Она подошла, поздоровалась и ушла.

– А днем вы виделись?

– Нет. Мы не виделись днем.

– Мама Ани утверждает, что она ушла около шести часов вечера. Обычно ведь это время до начала дискотеки Аня проводила у тебя?

– Раньше было такое, но потом нет.

– А когда последний раз у тебя была Аня?

– Кажется, на День молодежи.

– Так это же в июне, получается. Месяц тому назад?

– Ну, получается, да.

В их диалог вклинилась мама Наташи:

– Аня действительно была у нас последний раз давно. Да и Наташа сейчас дружит с другими девочками. Аня была в июне – это я точно помню. Я тогда еще печенье пекла. Чай они пили. Соседские девочки у нас были. Они потом все пошли в городской парк на праздник. Но больше Аню я у нас не видела. Встретила ее как-то с мамой на рынке и все.

– Хорошо, Нина Константиновна. Я с вашего позволения задам еще один вопрос вашей дочери.

– Я вам говорю, у нас Ани не было.

– Я это услышал. – Козырев немного повысил голос, а потом спокойным тоном обратился к Наташе: – В тот вечер у «Гудка» Аня была одна?

– Да. Она была одна.

– Хорошо. Можете идти.

Женщина с дочерью вышли из кабинета. Козырев подошел к открытому окну и взял в руки пачку сигарет, но отложил ее в сторону и вынул из кармана листок с фотографией. Мысли в голове не могли собраться в кучу. Козырев вернулся к столу и только собрался прочитать протокол допроса, как вдруг зазвонил телефон.

– Алло. Да, Игорь, слушаю.

– Алексеевич, были у соседки погибшей – вроде как они общались, друг к другу ходили, но, как утверждает девчонка, давно уже не было такого тесного общения. Мол, последний раз на речке вместе были в середине июня. Про последний месяц ничего не знает, да и вообще редко видела Аню.

– Понял. Странно это все. Никто ничего не видел. Я так понял, что третья в списке контактов тоже ничего не знает?

– Я сам с ней не общался, но мать ее по телефону ответила оперативнику, что дочь вообще к бабушке уехала и понятия не имеет, где Аня и чем занималась этим летом.