Вид у нее был очень решительный, потому что мальчишки что-то крикнули и бросились врассыпную, растворяясь в переулках и проходных дворах. Лили хотела подойти к ребятам, которых били, но те тоже убежали от нее, не говоря ни слова. Из ближайшего магазинчика вышел хозяин, но, оценив ситуацию, только головой покачал.

– Боже, мадемуазель, ведь ничего не боятся, прохвосты, – сказал он. – Только что из пеленок, а уже убить готовы.

– За что они так? Что эти ребята им сделали?

– Эти? Да ничего не сделали. Наверное, сумку хотели отнять, или деньги, или просто поиздеваться.

– Поиздеваться? – не поняла Лили. – Почему?

– Потому что они евреи, – сказал мужчина как о чем-то само собой разумеющимся.

– Но это же ужасно! – изумилась Лили.

– Это просто жизнь, – сокрушенно сказал хозяин и повторил, – это просто у нас теперь такая жизнь…

– Но ведь это же не Германия! – не унималась Лили.

– Да, мадам, не Германия, а вы думаете, что есть большая разница?

– Но ведь они могли этих ребят просто убить, вы ведь видели…

– Я видел, мадам, но у меня стеклянные витрины. Сегодня они бьют этих пацанов, а завтра придут и разгромят мой магазин, – объяснил он свои страхи Лили, не понявшей связи между побоищем и витриной.

– Вы тоже еврей?

– Так же, как и вы, мадам.

Лили промолчала. Она не стала отрицать своих корней и даже немного удивилась, что хозяин лавки сразу это понял по ее внешности. Возможно, она недооценивала то, насколько отличается от окружающих. От этой мысли у нее пробежали мурашки по телу.

– Вы знаете, где эти ребята живут? – спросила она у мужчины.

– Знаю, но не советую вам вмешиваться. Вы настоящая дама и держитесь от этого подальше, пока можете. Пока сможете…

– Один из мальчиков был ранен. Я хочу убедиться, что ничего серьезного.

– Первый переулок направо, а там найдете во дворе, почти сразу за поворотом. Вы очень добры, мадам, но уверяю вас, что на всех вашей доброты все равно не хватит. И будьте осторожны, здесь стало не очень спокойно в последнее время.

– А что полиция?

Мужчина только рукой махнул и скрылся за дверями магазина.

Лили пошла в указанном направлении, зашла в нужный ей двор. Было не понятно, куда идти дальше, но она услышала немецкую речь из окна, расположенного почти вровень с тротуаром, и поняла, что пришла по верному адресу. Дверь ей открыла женщина лет тридцати пяти с маленькой девочкой на руках. Та с недоверием смотрела на хорошо одетую молодую женщину.

– Простите, – сказала Лили, – я случайно увидела, как мальчишки набросились на ваших сыновей, и пришла спросить, все ли с ними в порядке, не нужно ли показаться доктору.

– Доктору? – похоже, что женщина испугалась этого слова, – нет, не нужно доктора!

– Но у мальчика была кровь, – настаивала Лили.

– Это ничего, в этот раз это только шишка и царапина, это пройдет, не надо доктора, – было похоже, что женщина была встревожена не на шутку этим предложением, во всяком случае, значительно больше, чем тем, что ее сына побили.

– Я могу войти? – спросила Лили.

Женщина с неохотой посторонилась, впуская гостью внутрь. Старший мальчик сидел на стуле рядом с мойкой, и держал около раны мокрое полотенце. Лили увидела, что это действительно была царапина, но довольно глубокая. Младший удивленно смотрел на нее, спрятавшись за старшего брата. Комната была совершенно убогая: стол, несколько стульев, небольшой фанерный шкаф для кухонной утвари, мойка. Лили поняла, что это кухня. Женщина что-то сказала сыновьям по-немецки, они, молча, встали и ушли в соседнюю комнату.

– Я очень прошу, не надо доктора, – еще раз сказала женщина, и Лили прочла на ее лице страх и неприязнь.