Потом император накрывает меня своим телом и мое сознание двоится от ощущений. Я чувствую его удовольствие от моего тела и свое - от затихающего взрыва и его движений, потом его ощущения начинают превалировать, и вскоре мы стонем в один голос - от яркого непередаваемой силы наслаждения, разделенного на двоих.

3. Глава 2. Незнакомец в библиотеке. Восемнадцать лет назад.

Мне исполнилось десять лет, когда отец решил, что я достаточно взрослая, чтобы пристойно вести себя во дворце. Об этом он объявил мне прямо на празднике, сразу после вручения подарка - оригинального собрания истории империи.

Да, сейчас я понимаю, что была не совсем обычным ребенком. Странно даже, что родитель ждал так долго, чтобы позволить той книжной белой моли, какой была я, попасть в имперскую библиотеку. А ведь именно об этом я мечтала последние несколько лет. Настолько, что даже сочинения лорда Люциуса, безумно дорогие, да что там говорить - бесценные, не произвели на меня должного впечатления по сравнению с новостью. Имперская библиотека. Рай на земле. В одной из книг я нашла ее описание и до сих пор не знала, верить ему или нет, настолько невероятным было написанное. Автор говорил о сотнях, тысячах, сотнях тысяч редчайших фолиантов, о духах, что берегут и охраняют их, о коридорах из стеллажей, в которых можно заблудиться, как в лабиринте.

В общем и целом, это стало моей навязчивой идеей. Библиотека снилась мне по ночам, а когда - примерно полгода назад - я заболела лихой горячкой - то бредила только о ней, вызывая жалостливые слезы у обеих нянюшек.

Мой отец, мира его духу, был одним из шести министров, входящих в совет империи. Министр финансов, градостроения и образования. Матери я не знала. В детстве воспринимала ее отсутствие как данность, купаясь в любви отца и ласковой заботе двух бессменных нянь. А когда получила доступ к любым сведениям империи, то целенаправленно задалась этим вопросом, и, конечно, все узнала.

Я росла послушным, тихим ребенком, но отказа не знала ни в чем. Отец баловал меня, покупая все, что душе угодно, а моей странной душе угодны были только книги, желательно толстые, старинные и редкие. Бледная, тоненькая, с волосами белее снега я ни у кого не вызывала неприязни. Напротив, кухарки всегда пытались засунуть мне в руки теплую сдобу, садовники приносили свежие цветы в беседку, где я сидела с очередной книгой, горничные подкладывали подушки, когда я, увлекшись, садилась прямо на пол, чтобы дочитать особенно интересное место.

И, конечно, нянюшки - Рита и Янина. Обе безмужние и бездетные, они окутывали меня всей своей нерастраченной любовью так, что подчас я задыхалась и сбегала, вызывая нешуточную панику у всех домочадцев.

Неудивительно, что я была очень доверчивой и неискушенной. Избалованный лаской и вниманием, неприспособленный к реальной жизни комнатный цветок.

- Деточка, не крутись, - Рита волновалась и оттого делала много лишних, суетливых движений.

Я замерла, старательно изображая статую, хотя и не понимала зачем нужна мне такая сложная прическа в библиотеке. Заплести бы косу, да перехватить лентой, как обычно. Но Рита пыхтела, аккуратно вплетая какие-то яркие разноцветные колечки, бусинки и ленточки в мои абсолютно белые волосы. Как же я их ненавидела. Вата, пакля, паутина. Все эти "ласковые" эпитеты я придумала сама, но делиться не спешила, зная, что у остальных мои белые прямые пряди вызывают священный трепет.

Янина все это время стояла наготове, держа в руках мое новое платье и терпеливо дожидаясь конца Ритиных усилий. Когда последняя бусинка была вплетена, облегчённо выдохнули все трое. А потом нянюшки сноровисто засунули меня в роскошный наряд.