– Карие глаза нужно подчёркивать зелёным, – шепчет Ви, выводя по внутреннему контуру глаза изумрудный кайал. – Смотри, какой контраст.

Я смотрю. И правда – взгляд стал ярче, опаснее. Губы тронуты лишь лёгким блеском, чтобы не перегрузить образ. Виолетта укладывает мои волосы – тёмные, с бардовым отливом – то собирая их в свободные волны, то отпуская вниз, чтобы они скользили по обнажённым плечам.

Когда я надеваю платье, мир будто переворачивается.

Чёрное. Бархатное. Без бретелек.

Оно облегает каждый изгиб, каждую линию моего тела, как вторая кожа. Серебристая кайма из стразов переливается при каждом движении, словно оплетая меня светящимися нитями. Но главное – разрез. Глубокий, дерзкий, открывающий стройное бедро, по которому струятся тонкие цепочки с кристаллами. Они звенят при каждом шаге, напоминая, что под тканью – ничего.

– Бельё только испортит силуэт, – настаивала Виолетта, и теперь я понимаю почему. Платье лежит безупречно.

Я поворачиваюсь к зеркалу – и не узнаю себя.

– Кажется, это слишком… – вырывается шёпот.

Виолетта, уже готовая, стоит позади. Её серебристое платье – вызов. Глубокий вырез едва прикрывает пышную грудь, а высокий хвост из светлых волос делает её похожей на героиню какого-то футуристичного блокбастера.

– Ты потрясающе выглядишь, – поправляет она прядь на моём плече. – На примерке тебя ничего не смущало.

Но тогда это было просто «платье». А сейчас – в этом платье я.

Сначала мы просто фотографируемся в зеркале – две красотки в шикарных нарядах, улыбающиеся, чуть наигранные. Потом Виолетта прикусывает губу и притягивает меня ближе.

– Расслабься, – шепчет она, и её пальцы скользят по моей талии.

Следующий кадр – я откинула голову, волосы падают на спину, открывая голую кожу. Ещё один – губы почти касаются её шеи. Ещё – её рука на моём бедре, цепочки блестят в свете люстры. С каждым кадром я чувствую себя свободнее. С Виолеттой моё стеснение растворяется, как сахар в кипятке.

– Закат сегодня в 20:07, нужно выходить, – голос Ви звучит как приговор, но в её глазах мерцает азарт. Она проверяет часы на запястье, и я замечаю, как последние лучи солнца скользят по её ногтям, окрашенным в глубокий чернильный оттенок.

Я беру сумку – небольшую, но достаточно вместительную, чтобы поместить всё необходимое для ночи, которая, кажется, уже дышит мне в спину холодком предвкушения. И тут же ловлю себя на мысли: почти забыла.

Браслет Pandora.

Он лежит на туалетном столике, будто ожидая, пока я о нём вспомню. Металл прохладен под пальцами, бусины-шармы тихо позванивают, сталкиваясь друг с другом. Мы с Ингой купили их в выпускном классе – два одинаковых браслета, два оберега, две ниточки, связывающие нас даже тогда, когда наша дружба дала трещину. Каждый праздник – новый шарм. Сердечко на восемнадцатилетие, крошечная подкова «на удачу» перед отъездом, череп в прошлом году – уже после того, как мы перестали быть теми самыми подругами. Глупо? Возможно. Но когда я застёгиваю его на запястье, что-то внутри сжимается – не больно, а скорее… надёжно.

– Поехали? – Виолетта уже в дверях, её пальцы нетерпеливо барабанят по косяку.

Мы заказываем такси. Точка, которую она скинула, выглядит подозрительно – промзона на окраине, место, куда не сунешься без причины. Но Ви смеётся, её голос звенит, как разбитое стекло под каблуком, и я позволяю себе расслабиться.

Дорога кажется бесконечной. Город за окном постепенно теряет очертания, уступая место тёмным складам и заброшенным цехам. В животе ворочается что-то горячее – не страх, нет. Скорее, предвкушение, острое, как бритва.