Илья слишком глубоко затянулся, из-за чего голова слегка закружилась. Еще немного – и лоджия перевернется с ног на голову, и ноги оторвутся от потолка.

Такого поворота событий он предположить никак не мог. Похоже, жена и любовница становятся подругами! Вот это кульбит! Этого ему еще не хватало!

Лана тем временем продолжала:

– Ведь какая сволочь! Она у него такая хорошенькая, фигурка точеная, как у Бекинсейл… Лучше, чем у меня, стройнее.

– Лучше, чем у тебя? – не выдержал он. – Не может быть. Такое возможно в принципе?

– Еще как возможно, сам увидишь, уверяю, я вас обязательно познакомлю…

– Думаю, не стоит, – вставил он, едва не выронив сигарету изо рта.

– И чего этому кобелю только не хватает?! Взглянуть бы в глаза ему… Хоть раз… Как можно при такой жене ходить налево? Не представляю!

– Выходит, можно, – заметил Стерхов, стараясь не смотреть Лане в глаза. – Раз ее муж… ходит, я имею в виду.

– Это ты из чувства мужской солидарности с ним, да? Мужик мужика всегда покрывает, понятно. А она даже на беременность не решается, поскольку в этом кобеле… не уверена до конца. Какой из него получится отец? Чему он ребенка научит? Ей уже тридцать четыре, давно пора рожать, а из-за него…

Стерхов вздрогнул от того, что испугался – вдруг Лана услышит, как у него скрипят зубы от негодования. Он словно находился на дне ямы, а сверху огромными комьями валилась земля. Его заживо закапывали, конца и края комьям не было видно, срочно требовался перерыв.

– Погоди, погоди, вы… с ней в кафешке, наверное, какой-нибудь посидели? – с замиранием сердца поинтересовался доктор, выстреливая окурком вниз. – Так, по чашке капучино… По салатику…

– Что? Кафешка? Разве в кафешке можно пооткровенничать как следует? Там могут запросто подслушать! – округлила глаза Лана, бросив свой окурок следом. – Я ее пригласила к себе, мы у меня на кухне пили чай… И она мне рассказала всю свою историю. Дома – совсем другое дело, никто не мешает.

Стерхову стало неуютно стоять, и он направился в комнату. Он готов был сбежать куда угодно, лишь бы не слышать подробностей.

О, кто-нибудь, пожалуйста, оградите его от них!!!

– Как… пили чай? Прямо здесь? Когда? Вчера? – проходя в спальню, Илья заглянул на кухню, пытаясь представить свою супругу, сидящую за столиком. Вместо этого между лопаток словно проползла змея.

– Ну да, а что тебя так удивляет? Потом она разглядывала мою оранжерею, присмотрела несколько фиалок, ей больше нравятся фиолетовые сорта. Собирается у меня их купить, а я ей говорю – так подарю. Мы же подруги, правда?

– Вы виделись только раз, и уже подруги? – с иронией заметил Стерхов, вытягиваясь на постели до хруста в позвоночнике. – Не рано ли?

– Иногда достаточно одного раза, чтобы понять, что это настоящий, твой человек, что он не предаст, на него можно положиться. А с другими тысячу раз встречаешься, и… непонятно, черт-те что.

Лана произнесла это с запальчивостью, которую раньше за ней Стерхов не помнил. Почему-то именно эта запальчивость уколола его чувствительней всего, ему захотелось заорать что есть мочи, невзирая на соседей, открытую лоджию – невзирая ни на что:

«Хватит! Я не хочу больше слушать эту патетику, эту помпезную блажь про настоящую женскую дружбу! Она меня выводит из себя, бесит!!! Я не знаю и знать не хочу, что это такое! Мне плевать!»

Но вместо этого он лишь взглянул на часы, молча взял со стула брюки и принялся надевать их.

– Ты уже уходишь? – спросила Лана после короткой паузы.

– Надо поработать с картами. Между прочим, вчера мне чудом удалось заполнить дневник перед самым носом следователя. В карте того, кто заживо сгорел в пламени.