После ухода Полины ничего такого нет. Меланхолия. Депрессия. Уныние. Истерика. Никаких вечеринок. Только полутьма квартиры. И яркий дневной свет, если приходится идти за очередной бутылкой. Потом снова полутьма моей клетки. Большая доза алкоголя. Я отключаюсь и не вижу сны. Я дал ей обещание. И нарушил его только слегка.
О неспасающих алкогольных буднях
Я пил столько, насколько мог контролировать себя, чтобы не уснуть. Я бился в агонии, выплевывая из себя поглощаемый трое суток вряд алкоголь, горя в горячечном бреду, одиноко размазывая истеричные, удушливые, разъедающие кожу слезы по лицу. Каждый раз, выходя из темного заточения пустой квартиры в яркий свет снующих мимо меня прохожих, я, шатаясь, стремился к ларьку с паленой водкой.
Сейчас я иду домой сквозь ненавистный мне город, представляя, как заглушу боль в порезанной руке, и постараюсь заглушить боль в душе, хотя я проверял много раз, что, опьянев, тоска сильнее окутывает мой разум. Я стараюсь не думать о предстоящей ночи, и пытаюсь вспомнить, почему начальнику дали прозвище Пожарный.
От своего первого напарника, того, которому я дал в морду, я слышал, что Пожарный в прошлом, до того, как стать большим начальником на олимпийском объекте, был пожарником. И однажды, когда горела какая-то дорогущая гостиница в центре города, он спас какую-то знаменитость из огня. У Пожарного в тот день был выходной, он просто был рядом с местом пожара, и, не задумываясь, кинулся внутрь. Он спас ту знаменитость, говорили, что это оказалась какая-то мелкая актриска, но его руки сильно обгорели. Ему сделали кучу операций, но руки все равно выглядят уродливо. Я видел их. Там по самые локти сплошной ужас. Неудивительно, что он постоянно ходит в перчатках. Кому захочется отвечать на бесконечные вопросы о твоих кошмарных шрамах.
Говорили разное. Никита вообще рассказывал, что Пожарного пытали бандиты, стараясь узнать у него слабые места в системе безопасности олимпийского объекта. По словам Никиты, они пихали руки Пожарного во фритюр, а он не сдавался и молчал. Иногда кричал от боли, но так ничего и не рассказал.
Вообще, все говорят разное, но все истории заканчиваются тем, что Пожарный – герой. Персонал боится его. Но, как мы знаем, если бояться, значит, уважают. Только я его не боюсь. Не уважаю. И считаю неуравновешенным кретином, от которого пользы в этом мире чуть. Он – моя цель. Остается лишь дождаться, пока пройдет две недели. Последний сеанс кровопускания. Последний разговор по душам. А потом Полина снова спасет меня, как сделала это три года назад.
8
Я вставляю ключ в замочную скважину до конца. Он легко проворачивается. Так же легко, как сука-жизнь провернула меня на члене за какие-то четыре года. Ключ легко проворачивается. Значит, я один. Снова полутьма, которую я ненавижу и одновременно считаю своим единственным другом. Камера узника, приговоренного к мучениям пожизненно.
На ощупь пробираюсь к недопитой с прошлого вечера бутылке виски, которая стоит рядом с кроватью. Давно не спал на ней. Постельное белье, заправленное Полиной. Подушки, сложенные так, как любила она. Плед, под которым мы грелись и смотрели хорошие фильмы. Читали хорошие книги. Я рассказывал ей про свои авторские идеи, пока она дремала.
Каждый день я нахожу Полин тонкий волос в самых различных местах. Он извивается между пальцами, как червяк, я отпускаю его, и он бесшумно падает на пол. Пусть остается здесь, со мной. А может, это один и тот же волос, который перемещается от моих движений. Из кухни в гостиную. Из гостиной в ванную. Может, это один и тот же волос, последний огненный волос, который я боюсь потерять.