Беглец.

 -Теща, плюнь мне на спину и размажь.

– Все зятек, допил, крыша поехала?

– Нет, радикулит замучил, доктор сказал змеиным ядом притирать.

( Из анекдотов: «Про тещу»)

С тещей Толика я познакомился раньше, чем с ним самим. Убил бы! Не Толика – его тещу и вовсе не за то, что она его теща. Толик … . Впрочем, начну сначала и в порядке нашего знакомства.

 Теща …? Безразлично, с какой ноги вставать утром, если обе ноги больные, больно, то место, откуда ноги растут, болит то, что на плечах держится и вообще, вся насквозь болезная. Такое впечатление, что больной она родилась, с другой стороны, верилось в то, что она, пережив всех здоровых, своим ходом уйдет на кладбище, где каждый из покойников подхватит от нее какую нибудь заразу. Да-да, ей часто в спину неслось «Зараза», что только усиливало ее паскудность. Толи шкура у меня дубленная женами, начальниками, женами начальников, толи организм в меру прокурен и проспиртован, но на меня её зараза не действовала. Все равно, как всякий человек, обладающий здоровым инстинктом, я старался, как можно меньше находиться рядом с очагом инфекции. Честно говоря, меня спасала моя природная лень. Не люблю пахать задаром на чужого дядю, тем более тётю. А первое, что она делала, придя на работу, это, сложив свои мослы в кресло, замучено произносила; «Как я устала». Далее следовало перечисление переделанных домашних дел, затем просьбы в виде «ЦУ», что кому из коллег за нее сделать. Даже с больным горлом она была готова давать «ЦУ» двадцать четыре часа в сутки; двенадцать часов на работе, двенадцать часов дома. Доставалось от нее всем, но больше всего мужу, которому казалось что в сутках сорок восемь часов. Бодливой корове бог рога не дал, но всеми правдами и неправдами она вытолкала, протолкала супруга в начальники отдела и теперь грозила его рогами всем, кто был с ней строптив и непокорен. А строптивыми ей казались все. Вот даже погода; из дому вышла – морозило, на виадук – вспотела, на виадуке – продуло, пока до работы шла уже простыла. Супруг ,козел комолый, как назло, по пьянке опять машину угробил, нет, не в усмерть, но и не едет. Да и вообще разве это машина. Только бензин жрет, как бык помои, или как супруг водку. Нет, надо менять. Не супруга. Пробовала. Первый пил, этот хлещет. Зато этот тихий, всегда перед ней виноватый, руководит она им с утра, как встали с постели, и до вечера пока не легли, легли по привычке все равно руководит. Одна радость у мужика, так надраться, что бы все придирки жены были до фонаря, который качает задира ветер. Утром еще не проснулся, а уже чувствует себя виноватым и только очередные двести триста грамм, пусть временно, но освобождают его от тяжкого гнета. Стакан с утра – весь день свободен. А когда болезная несет его с работы домой вечером, тем более днем (не дай бог дойдет до начальства запах перегара) его душа мстительно ликует. Есть ли у неё душа? Если и есть, то сморщилась, как шкурка под уксусом, навела камуфляж черным дегтем и чихать хотела на все, что не касается её благополучия, благополучия её славных крошек. Видел я эту крошку – на метр восемьдесят семь пудов. Одинокая медведица.

В какие времена и какая теща была довольна своим зятем? Но умная теща понимает, что дочка и другого выберет ничем не лучше. Ибо выбирает себе подобного из себе подобных.

Вот здесь и перейдем к Толику и его рассказу. За собой оставляю право редактора и корректора, так как его одиссею я слышал в нескольких интерпретациях и от разных людей со словами бранными нецензурными, даже не подозревая, что с кем-то из действующих лиц я знаком, а с кем-то жизнь рано или поздно столкнет на озорных поворотах.