Ноги сами принесли его к дракушне. Плевать, что в ночь, его никто не останавливал.

Небо – его маленькая свобода, его единственный друг, его отдушина. Разве можно не наслаждаться полетом, пьянящей скоростью, горячностью тела древнего дракона под седлом? Встречный прохладный ветер бьет наотмашь в лицо. И Вемовей надеется, что он вышибет из его головы дурь о чужой невесте, или хотя бы одного подселенца-демона. Еще один вираж – десятый. Затем резко вниз до водной глади, чтобы черное перепончатое крыло разрезало слабосоленую волну, взбило фонтан брызг. И снова вертикальный взлет к облакам: во влажное марево, что остужало бессмысленный огонь в груди. Небо – это его жизнь.

***

Днем спустя по пути в дракушню Полина влилась в ряды тех, кто наблюдал за полетом лишака.

– Вот дает, – перекидывались репликами курсанты. – Лишак, а так летает.

– Ой, девочки, убьется же без наклада удержания!

– Не убьется. Этот парень сидит в седле, словно в нем родился.

– Еще он скип вертит как мы. Был я на его уроках.

Полина покачала головой, следя за стремительным пике. Верно его называют курсанты безбашенным.

Горуша встретила снова недовольным рыком. И почему у рогачей всегда плохое настроение? Будто у них постоянная зубная боль. Ярость в этих красных древних – абсолютная эмо-норма. Проведя очередной эксперимент, Поля снова в этом убедилась. Она обволакивала драконицу своим даром, и тогда та позволила войти в клетку. Однако благожелательность древней длилась не более минуты, потом снова надо было влиять на нее даром. Полина каждый раз записывала свои наблюдения в дневник.

Закончила и распрощалась с Горушей. Получив в ответ гневное «Гррр», что должно быть означало на драконьем «Катись восвояси», Полина покинула дракушню.

Вемовея Ранева она заметила издали. Парень сидел на мосту на широком каменном парапете, сложив ноги по-шуйски, глядя в пропасть под собой. Его черные волосы трепал ветер. В фигуре читалось обманчивая расслабленность. Любовался ли он видом на залив, или погрузился в думы, не известно. Она хотела было повернуть к порталу, но ноги сами понесли ее к мосту.

Вчера на пирсе она чувствовала его присутствие. Слышала его негодование, и скорее усилила заслон. Испугалась. Этот человек легко умеет приводить ее мысли в замешательство. Потому лучше с ним не общаться. Тогда зачем она шагает по мосту?

– Вемовей, – позвала она его.

Спина парня напряглась, но сам он не обернулся.

– Что?

– Я видела, как вы сегодня летали. Хотела просить, будьте осторожны.

"Иначе все мои труды по спасению вашей заблудшей души пропадут втуне".

– Как скажете, ваше душеспасательство, – он не обернулся, показывая, что продолжать разговор не намерен.

Она еще какое-то время постояла, глядя в затылок парня, а потом медленно двинулась дальше по мосту. И на шаге десятом все же не удержалась от любопытства и сбросила заслон. В один миг ее окатило горячей волной да такой, что пришлось опереться о парапет. Полина изумленно обернулась. Этот человек при всем своем безучастном виде питал к ней довольно крепкие чувства. И на карте посреди тьмы цветок "влечение" распустился и переливался всеми оттенками красного. Она привлекала его не только телесно, но и как человек. Даже у Рича перед свадьбой рисунок чувств не имел и десятой доли такой глубины.

Полина выдохнула и пошатнулась, накрыв лоб ладонью.

– Вам плохо? – он оказался рядом неожиданно. – Полина?

Не видя реакции, он взял ее за плечи, и развернул к себе, вглядываясь в лицо.

– Голова кружится?

Она подняла взгляд. Да так и застыла. Непроницаемо черные глаза сейчас смотрели с какой-то злой заботой. Будто парень сам себя ругал за свои действия.