Вечером как никогда ждала свидания с Ильей. А когда наступил момент для разговора, почему-то так и не сказала ничего о своих подозрениях. И впрямь, что она может рассказать? Свои домыслы? Не подтвержденные фактами, они просто звук. Да и пусть патруль сам выполняет свою работу без ее помощи. Григорий Заблицкий был слишком уверен в собственной безнаказанности, и по числу нарушений давно заслужил отчисление.

А Илью она сегодня сама первая поцеловала. Да, сгоряча. Лишь потом поняла, что зря. Умиротворяющее удовольствие от поцелуя так и не накрыло ее.

***

После недавней стычки Полина не знала, как поведет себя на очередной душевной процедуре Ранев. Замкнется или будет насмехаться. Удивилась, когда лишак, вежливо поздоровавшись, послушно уселся на привычное место у кадки с традесканцией и преспокойно ответил на первые вопросы.

– Значит, этот артефакт Якорь-Лун так необходим Шуе, что они заранее заслали шпиона в училище?

– Да. Шуйцы уверены, этот артефактус способен повлиять на ход войны.

Полина сделала отметку на листе бумаги. И задала вопрос не по списку.

– Вы думаете, война будет?

Она затаила дыхание, втайне надеясь, что брюнет рассмеется в своей едкой манере и развеет ее опасения. Однако лишак помрачнел лицом:

– Я мог бы соврать, но не могу. Войны не миновать, душеспас. Шуя уже около десяти лет наращивает военную мощь. Они спят и видят, как сделают нас рабами.

Он как всегда не распространялся, но вспоминал. Она же считывала его эмоции.

Вемовея впрягали в общую работу. Но всяко выдергивали из нее, стоило сыну генерала пожелать того. Анай Хазимо любил поиграть со свей игрушкой для битья, иногда и жестоко. Особенно когда пребывал не в духе. В тот день младший Хазимо был унижен отцом. Генерал в сердцах при подчиненных назвал его пустым, то есть неумехой. И Вем на время стал безоружной мишенью.

– Стой на месте! – кричал Анай, целясь в него из стреломета.

Первый дрот вонзился в крепостную стену в полуметре от Вема. Каменная крошка брызнула.

Второй дрот чиркнул у его плеча. Третий оцарапал висок. Вем неторопливо стер рукавом кровь. Он уже научился смотреть смерти в лицо без страха. И это отчасти спасало ему жизнь. Сломленных рабов тут закапывали в безымянные могилы еще быстрее.

Спустив пар, Анай злорадно расхохотался.

– Бери лошадей, поскачем, кто быстрее!

Скачки сын генерала очень уважал.

И потому часто можно было видеть, как двое молодых седоков гнали лошадей, пыля по дороге к каменоломне. Затем жадно пили из колодца. После выигранной гонки, Анай добрел, раздуваясь от гордости, как малый ребенок.

– Я говорил, я лучший!

Вем скривил губы, якобы в досаде, отвернулся. Сам же скосив глаза мельком глянул туда, куда смотреть запрещалось под страхом смерти. Внутри же словно сотня труб затрубило: «Никого нет! Вход свободен!». Да, здесь начиналась территория вэйноцехов, поговаривали, что огромная, на половину острова. У него же появился маленький, но шанс оценить размах лично.

– Кони резво бегут, их заслуга, – фыркнул Вемовей на шуйском, и с вызовом посмотрел на Аная. – Я бегаю быстрее.

Он рисковал, младший Хазимо мог наказать за наглость, но сейчас сын генерала был слишком разгорячен недавней скачкой и потому купился. Вем сорвался с места, нарезая круги. Анай почти не отставал. Когда же они вдвоем влетели под пещерные своды, то оба резко остановились.

– Нельзя! Сюда нельзя! – озвучил Анай то, что было всем известно. И эхо разнесло его слова.

Вем осмотрелся с ложным безразличием:

– Слово отца твой закон, – кивнул, и повернул к выходу.

– Стой! – спустя несколько секунд тишины услышал Вем за спиной то, на что очень рассчитывал. – Идем дальше!