– Ах, – всплеснула руками Раиса, – целый флакон дурмана!

Вем присел. Зажав себе нос пальцами, принялся собирать осколки.

– Простите, этого больше не повторится, обещаю, – прогундосил. – Что вам грозит за растрату, Раиса Кузьминична? Я могу посодействовать деньгами.

– Не надо денег, – отмахнулась она, распахнув зарешеченное окно. И смирившись с потерей, добавила. – Я скажу, что из опытного крыла снова сбежали мыши, они и опрокинули. Вы же не выдадите меня?

– Можете рассчитывать на мое молчание.

Жаль, к поцелуям они так и не вернулись. Пациент выбросил осколки, и сославшись на срочное забытое дело, вновь сбежал. К тому моменту зачарованный пол уже был чист.

В общежитии Вемовей закрыл дверь на засов до упора. Вынул из внутреннего кармана сюртука сосуд с ультрамариновой жидкостью. Целый и невредимый.

Аккуратно налил в фарфоровую чашу на дно дурман. И действуя медицинским пинцетом, опустил в него пару носовых платков с вензелями. Их было заполучить проще всего, просто вытащив из целого вороха подобных в служебной гладильной. Тщательно промокнул. Затем выложил платки на поднос, присыпал бесцветным порошком и оставил высыхать. Синева не оставила пятен, лишь освежила белый цвет.

Ему оставалось наведаться в комнаты одного должника и оставить гостинцы. А учитывая, что он уже изучил распорядок дня рыжих братцев, как и замок на дверях их номера, дело вполне решаемое.

***

Григорий Заблицкий сегодня соизволил явиться на занятия. На перемене как обычно собирался засесть со свитой в беседке. Однако в этот раз там смердело навозом так, что все разом благородные юноши вытащили платки и закрыли свои нежные носы, как их с пеленок учили.

– Куда только эти скоты-уборщики смотрят?! Пойдем отсюда, – скомандовал Григорий, и через миг чихнул.

Урок Военной истории проходил в лекционном зале. Вел его известный приглашенный профессор, родственник министра по казнотратам. Занудство, да не прогуляешь.

Компания направилась на верхние ряды, где, выжив "слабаков", вольготно разместилась.

Седовласый профессор, поправив пенсне, заглянул в собственные записи и упомянул, что вскоре ждет от всех курсовые.

– Конев, напишешь за меня, – велел Григорий, натирая нос платком до красна.

И прыщавый паренек, наловчившийся отлично подделывать почерки, кивнул:

– А тетрадь?

– Тетрадь..., – произнес Григорий, – Апчхи!

Посреди лекции о Второй Панокийской войне, а в частности о переломной битве под Зрянском, Григорий Заблицкий вдруг встал с места и согнулся, рассматривая собственные колени. А потом мелко затряслись его плечи.

– Григ! Эй, что с тобой? Что там?

Приятели, недопонимая, зашикали со своих мест. Заблицкий тем временем разогнулся и стало понятно, что он смеется. Да еще как! Взахлеб.

– Ха-ха! – Григорий сел на ступени, устланные ковровой дорожкой и стал снимать с ног ботинки. Красивые, цвета вина, из кожи ягненка.

– Григ, зачем!?

– Они не нужны мне, – воскликнул весело парень. – Вы все! Снимайте с ног кандалы! Они нам больше не нужны! К изнаню это вонючее училище! – он заскочил босиком на парту и, залихватски разведя в стороны руки, принялся приплясывать. – Чего стоите? Снимайте! В испод всех занюханных профессоров! К драконовому дрыну ректора! И батюшку моего! К изнаням, пусть гады сожрут его с потрохами! Задрали его сволочные приказы! – горя шальным взором, парень раскрутил в руке за шнурок ботинок и со всей силы швырнул его. Тот тяжело взвился под потолок над рядами парт. Лектор слеповато поправлял очки на носу, когда ботинок феерично приземлился ему в лоб, а затем шлепнулся на трибуну, припечатав ведомость.