– По какому адресу это здание?

– Климов! Осторожно! – крикнул Постовалов.

Климов вышел в коридор и гаркнул во всю глотку:

– По какому адресу это здание?

Медсестра на посту закрыла уши руками. Климов открыл дверь в соседнюю палату:

– Адрес! Какой у нас адрес?

Толстяк – почти точная копия Постовалова, завизжал, как подрезанный хряк, и спрятался под одеяло.

Климов носился по коридору, открывал дверь за дверью и задавал один и тот же вопрос обитателям палат: «По какому адресу это здание?» Никто его не остановил и, конечно, никто не ответил на его простой, как ему казалось, вопрос. Климов стоял перед последней дверью в полной решимости вытрясти ответ у того, кто там окажется, но когда открыл, увидел вместо палаты длинный светлый коридор, по которому сновал медицинский персонал. Вдоль стен, расписанных цветами, деревьями, очеловеченными животными: вот медведь в очках и белом медицинском халате осматривает горло бегемоту в шортах, в футболке и кепке, вот зайцу перебинтовывает лапу крокодил – на стульях сидели дети с родителями. Климов шагнул в коридор и закрыл за собой дверь. С этой стороны на двери он увидел табличку: «Посторонним вход воспрещен». Дети на Климова не обратили никакого внимания, зато их родители все как один уставились на него в недоумении. Он постоял так немного, не соображая, что происходит. Одна из мамаш потащила мальца в стоматологический кабинет, а тот уперся и разразился каким-то нечеловеческим криком, словно его убивать собираются.

– Я не собираюсь тебя уговаривать, – пеняла мамаша своему чаду – Сам выбирай – потерпеть немного, и больше зуб болеть не будет, или пойдем отсюда, и тогда будешь мучиться до тех пор, пока весь рот не сгниет.

Малец замолчал и посмотрел на мать.

– А потом и голова гнить начнет.

Он совсем перестал сопротивляться.

– И голову придется отрезать.

Мальчик глянул на мать с недоверием, но она провела пальцем ему по шее, показывая, где именно будут резать, и малец сам пошел к стоматологическому кабинету.

Климов вернулся в стационар, аккуратно закрыл за собой дверь и пробубнил под нос: «Необходимость выбора».

Но не эта наглядная демонстрация сейчас заботила Климова, а этот маленький, еще совсем неразумный человек, с уже взваленной на хлипкие плечи тяжестью необходимости выбора, что и Климову-то была не под силу. Но еще больше Климову не давала покоя простая и ужасная в этой простоте мысль – он никогда таким не был. Не был ребенком. Но не мог же он не быть им. «Такое разве возможно? – думал Климов. – Отчего же я ничего не помню?» Как могло улетучиться из памяти детство, ведь это даже не провал в памяти, не пустота, которая когда-то была заполнена, а отсутствие как таковое, словно само существование Климова не подразумевало никакого детства. Еще недавно немного упорядоченная покоем стационара реальность снова зарябила и поставила сама себя под сомнение. Теперь он уже не был уверен, что место, где он оказался, действительно больница. «Да точно не больница и никакой не стационар», – подумал Климов и с этим вопросом вошел в палату к Постовалову.

– Что это за место?

– Больница, Климов, – ответил Постовалов и добавил. – Что, не похоже? Просто особое отделение, не забивайте себе голову.

– А то, что я видел?

– Детское отделение.

Климов не заметил, что Постовалов пытается что-то утаить от него или его запутать, словно уже догадался, какие мысли могли прийти Климову в голову, когда тот увидел детское отделение. Постовалов словно разгадал его тревоги и попытался успокоить:

– Вам нужно просто немного пожить, Климов, и все станет понятнее.