Тот, буквально рухнув на колени рядом с другом, порывисто обнял его, не боясь испачкаться о покрытую грязью одежду.

– Всё это позже, мессир Паллант, – услыхал Пайтор голос из темноты. – У вас ещё будет время на это. А сейчас позвольте лекарю оглядеть нашего дорогого друга, а затем пусть его отнесут в гостиницу. Полагаю, ему нужны вода, еда и покой.

Ослабленный организм Пайтора не сумел справиться со столь внезапным приливом радостных чувств. Он почувствовал сильнейшее головокружение и вновь упал на землю, почти лишившись чувств.

Пайтор проснулся (или пришёл в себя) уже в своей постели. Судя по свету, льющемуся из окошка, был самый разгар дня. Он смутно помнил прошедшее, словно какой-то кошмар. Даже сутки, проведённые в шахте, сейчас казались чем-то далёким и нереальным.

Также он сохранил какие-то отрывочные воспоминания о том, как его на носилках внесли в ту самую комнату, где они обычно пировали вечерами; как какой-то человек осматривал его прямо на том столе и наконец разрешил Палланту дать ему напиться. Кажется, потом он даже что-то ел, а Лайтло угостил его каким-то вином, которое, судя по всему, припрятывал для особых случаев. Ну и потом он уже на своих ногах при поддержке Палланта добрался наверх, где тут же и уснул мертвецким сном. Вероятно, так организм пытался переварить выпавший на его долю стресс.

Полежав какое-то время, юноша понял, что ему, с одной стороны, ужасно хочется пить, а с другой – очень нужно в уборную. Кто-то, вероятно Паллант, заботливо оставили у кровати кувшин с водой, так что жажду он утолил сразу же, почувствовав особое наслаждение от того, что может пить свежую воду безо всяких ограничений в любое время. Затем, спрыснув лицо прямо остатками из кувшина, он поднялся и, наскоро одевшись, отправился справляться со своими другими надобностями.

Через некоторое время он спустился вниз. Разумеется, кроме Лайтло и слуг здесь больше никого не было. Наивно было полагать, что Компания потерпит ещё один день убытков исключительно во имя радости от спасения Пайтора и его рабочих.

Лайтло, как и все хозяева гостиниц, бывший отличным подхалимом, рассыпался в умильных восклицаниях по поводу того, что всё это так счастливо разрешилось. Однако же, понимая, что даже самыми сладкими словами насытиться не выйдет, он тут же велел подать обед, и с тем же многозначительным видом поставил перед юношей кружку своего раритетного вина.

Лайтло умел не только говорить, но и слушать. А Пайтору, как оказалось, было очень нужно выговориться. Подробно пересказывая случившееся, он странным образом не переживал это заново, а словно запечатлевал в виде уже случившейся истории – этакого полотна, которое затем можно было сложить и убрать в чулан.

Трактирщик много лет уже жил на Эллоре. Он прибыл в Трибаррис ещё будучи двадцати с чем-то лет отроду, и успел поработать не только за трактирной стойкой, но и на рудниках, да и много где ещё. И сейчас он, уже не особо стесняясь, рассказывал о разных случаях, произошедших на шахтах за те три десятка лет, что он находился здесь. И Пайтор понимал, что ему на самом деле очень даже повезло, и далеко не все подобные истории имели счастливый финал.

Лайтло поинтересовался, когда юный разведчик вновь планирует вернуться к работе, и этот вопрос поставил Пайтора в тупик. Мысль о том, чтобы вновь вернуться под землю, в эти тесные тёмные шахты с их ненадёжными сводами, приводила в ужас.

– Мой вам совет, – подливая юноше ещё немного вина, проговорил хозяин. – Сходите к господину аль’Тьерре и попросите отпуск на неделю или две. Уверен, он всё поймёт и не откажет. А вам надобно прийти в себя. Дело молодое – я думаю, что этого времени вам с лихвой хватит, чтобы восстановить душевное спокойствие после пережитого.