Я хотела съязвить, но промолчала. Вроде как она была права.

– Пойдём. Покажу тебе, кто тут живёт и где нормальный кофе.

Мы шли пешком – Грета бодро семенила рядом, размахивая рукой, как командир на утреннем построении.

– Вот миссис Кларк, печёт пироги, но продаёт, будто они из золота. Говорит, “секретный рецепт”, а я-то знаю – она просто кладёт туда больше масла и сплетен.

– Очаровательно, – хмыкнула я.

– Там Джо, местный автомеханик. Молчит, как могила, но если к нему зайдёшь – кофе нальёт, пожурит, как будто ты его дочь, и отремонтирует тебе не только машину, но и веру в человечество.

– Он холост? – спросила я с приподнятой бровью.

Грета хохотнула.

– Тебе оно не надо. Поверь. Он любит только карбюраторы и винил.

Мы обошли квартал. Маленький магазинчик, кофейня, библиотека, которая выглядела так, будто вот-вот рухнет под весом собственных книг.

А потом я увидела его.

Дом напротив. Тот самый. Окно второго этажа.

Мужчина стоял, прислонившись к раме, пил из кружки и смотрел вниз.

На меня.

Я застыла.

Он не улыбался. Но взгляд… тот же, что был в переулке. Суровый. Прямой. Как будто в нём не было ни капли случайности.

– Кто это? – спросила я негромко.

Грета заметила, куда я смотрю, и на её лице мелькнуло что-то вроде… задумчивости.

– А, это Роман. Хозяин бара на углу. Ветеран, одиночка, живёт с дочкой. Люди говорят, он не особо разговорчив, но если уже начал – хрен заткнёшь.

– И живёт прямо напротив?

– Видимо, судьба решила, что тебе надо быть на линии огня, детка.

Я снова посмотрела на него.

Он больше не смотрел.

Зашёл вглубь комнаты и исчез.

Но этого взгляда хватило, чтобы что-то внутри меня дрогнуло.

Не “ой, он такой красивый”.

А “чёрт, мне будет больно”.

Когда мы дошли до конца улицы, Грета притормозила у аптеки.

– Она хотела, чтобы именно ты сюда вернулась, – произнесла она вдруг, глядя куда-то в сторону.

Я нахмурилась.

– Кто? Бабушка?

– А кто ж ещё? – хмыкнула она, будто это было само собой разумеющимся.

– Она всегда говорила: “Эта девчонка – не такая, как её мать. У неё есть стержень. Даже если пока сама об этом не знает.”

Я отвела взгляд. Горло вдруг стало сухим.

– Она не особо участвовала в моей жизни.

– Участвовала больше, чем ты думаешь, – сказала Грета почти шёпотом. – Просто по-своему.

Она сунула мне в руку маленький пакетик с пирожками.

– Ешь. Тебе ещё знакомиться с соседями, а делать это голодной – преступление.

Мы остановились у лавочки напротив магазина, и Грета сунула мне в руки бумажный пакет с чем-то тёплым внутри. Пахло корицей и карамелью.

– У тебя те же глаза, что у неё, – сказала она вдруг.

Я подняла взгляд.

– У кого?

– У бабки твоей. Только боль в них другая, – она смотрела на меня прямо, без жалости.

– У Маргарет глаза были будто штурмовой режим включён – не приближайся, или сгоришь. А у тебя… будто ты и сама не против сгореть, если это хоть на секунду согреет кого-то рядом.

Я сглотнула.

– Спасибо, наверное?

– Это не комплимент, детка. Это предупреждение.

Грета резко встала, хлопнула по пакету.

– Ешь. И пойдём. Покажу тебе, где в этом городе делают кофе, от которого у тебя не только глаза откроются, но и душа попросит терапевта.

^>Лея

Я проснулась от собственного бубнежа. Сон растаял, как сахар в кофе – быстро и ни хрена не сладко.

Пахло пылью, деревом и лёгкой безысходностью. Точнее – новой жизнью.

Я завернулась в плед, как в доспехи, сползла на кухню и уставилась на абсолютно пустой холодильник. Он даже не гудел – просто молча осуждал.

– Хорошо, Лея. План такой: кофе, еда, не сойти с ума.

Я натянула кроссовки, которые видели слишком много городов, и вышла на улицу. По дороге до магазинчика – тот самый, про который Грета вчера махнула рукой и сказала: