И, конечно, именно в этот момент он поднял взгляд. И, да, наши взгляды встретились.
Я сделала единственно логичное – глоток кофе, кивок в стиле “ага, я не пялюсь на тебя уже полторы минуты”, и ушла в дом. С достоинством. Почти.
***
Я просто зашла в пекарню купить корицу, честно. Но конечно, как только захожу, вижу его – в углу, с нахмуренным взглядом и рукой на плече дочери.
– Не нравится тебе ваниль? – спрашивал он у малышки. – Может, возьмём кекс с черникой?
– Я хочу тайный вкус недели! – упрямо дёрнула плечом она. – Все в школе пробовали, кроме меня!
Роман вздохнул, словно только что проиграл мировую войну. Я застыла возле стеллажа с круассанами, краем уха ловя разговор.
– Извините, – сказал он продавцу, – у неё аллергия на фундук и клубнику. Я просто хотел бы знать, входит ли что-то из этого в состав.
Женщина за прилавком – типичная жительница Хейвенриджа, вся в кружеве, с табличкой «Лили» – покачала головой с извиняющейся улыбкой.
– Правила, мистер Харпер. Я не могу назвать ингредиенты тайного вкуса. Только через поцелуй.
И тут Лили увидела меня.
– Лея! Ты же не пробовала ещё? Может, поможешь ему?
ЧТО?!
– Что… простите?
– Ну, это же для ребёнка! – Лили явно кайфовала от происходящего. – Маленькая сладость. Маленький поцелуй. И вы получите ответ.
Роман повернулся ко мне.
Медленно. Как будто его шея тоже протестует.
И наш взгляд встретился. Снова.
Как тогда утром.
Как на парковке.
Как будто между нами уже тысяча невысказанных слов и сто двадцать поцелуев, которых ещё не было.
– Нет. – выдохнула я. – Я… Я просто мимо шла. Корица, понимаете?
– Я ничего не прошу, – пробормотал он. – Но она хочет попробовать. А я не могу рисковать.
Я посмотрела на девочку. Упрямые губы. Складывающиеся в «пожалуйста».
Потом – на Лили. Она уже поставила пирожное на прилавок.
И вот мы стоим, в этой проклятой пекарне, перед толпой бабушек, которые уже вытащили телефоны.
– Только ради ребёнка. – пробормотала я. – И потому что мне правда интересно, что там внутри.
– Только ради ребёнка. – отозвался он, но угол его губ дрогнул.
И мы поцеловались.
Быстро. Легко. Но… разряд тока пробежал от губ до пят.
Лили захлопала в ладоши.
– Миндаль и маракуйя. – объявила она. – Безопасно!
Роман моргнул.
– Маракуйя?
– Идеально! – девочка счастливо обняла его.
А я стояла, красная как клубничный пирог, только что спасшая ребёнка, и одновременно совершившая акт публичной… не знаю чего.
Он посмотрел на меня.
– Спасибо. Правда.
– Угу. В следующий раз – твоя очередь спасать меня.
– Считай, что должен.
***
Бар был наполовину пуст – слишком рано, чтобы начинался вечер, но слишком поздно, чтобы не начался ад из шепчущихся бабок и ухмыляющихся мужиков. Я даже толком за бар не успела зайти, как Мэг (да, с чёртовой М) уже подскочила ко мне с глазами, как у белки на кофеине.
– Ну? – шепчет она, но, конечно, так, чтобы услышали все. – Так и будешь делать вид, что этого не было?
– Привет, Мэг. У меня тоже всё прекрасно, спасибо, что спросила.
– Лея, твоё лицо было на четырёх инста-сторис, а у одной бабки в Фейсбуке уже почти сто лайков на посте: «Вот и новые любовные тайны Хейвенриджа». Ты серьёзно думала, что это пройдёт мимо?
Я медленно надела фартук.
– Это был поцелуй ради пирожного. Не роман, не свадьба, не контракт на душу.
– Да-да, скажи это Роману, который после этого шёл весь такой… влюблённый. Я его такого видела только один раз – когда его дочка впервые сказала «папа».
Из кухни кто-то крикнул:
– Я ставлю пять баксов, что через неделю она уже будет жить у него!
– Десять – если к выходным они засосутся в подсобке! – подбросил Дилан, лениво протирая стаканы.