И, конечно, именно в этот момент он поднял взгляд. И, да, наши взгляды встретились.

Я сделала единственно логичное – глоток кофе, кивок в стиле “ага, я не пялюсь на тебя уже полторы минуты”, и ушла в дом. С достоинством. Почти.

***

Я просто зашла в пекарню купить корицу, честно. Но конечно, как только захожу, вижу его – в углу, с нахмуренным взглядом и рукой на плече дочери.

– Не нравится тебе ваниль? – спрашивал он у малышки. – Может, возьмём кекс с черникой?

– Я хочу тайный вкус недели! – упрямо дёрнула плечом она. – Все в школе пробовали, кроме меня!

Роман вздохнул, словно только что проиграл мировую войну. Я застыла возле стеллажа с круассанами, краем уха ловя разговор.

– Извините, – сказал он продавцу, – у неё аллергия на фундук и клубнику. Я просто хотел бы знать, входит ли что-то из этого в состав.

Женщина за прилавком – типичная жительница Хейвенриджа, вся в кружеве, с табличкой «Лили» – покачала головой с извиняющейся улыбкой.

– Правила, мистер Харпер. Я не могу назвать ингредиенты тайного вкуса. Только через поцелуй.

И тут Лили увидела меня.

– Лея! Ты же не пробовала ещё? Может, поможешь ему?

ЧТО?!

– Что… простите?

– Ну, это же для ребёнка! – Лили явно кайфовала от происходящего. – Маленькая сладость. Маленький поцелуй. И вы получите ответ.

Роман повернулся ко мне.

Медленно. Как будто его шея тоже протестует.

И наш взгляд встретился. Снова.

Как тогда утром.

Как на парковке.

Как будто между нами уже тысяча невысказанных слов и сто двадцать поцелуев, которых ещё не было.

– Нет. – выдохнула я. – Я… Я просто мимо шла. Корица, понимаете?

– Я ничего не прошу, – пробормотал он. – Но она хочет попробовать. А я не могу рисковать.

Я посмотрела на девочку. Упрямые губы. Складывающиеся в «пожалуйста».

Потом – на Лили. Она уже поставила пирожное на прилавок.

И вот мы стоим, в этой проклятой пекарне, перед толпой бабушек, которые уже вытащили телефоны.

– Только ради ребёнка. – пробормотала я. – И потому что мне правда интересно, что там внутри.

– Только ради ребёнка. – отозвался он, но угол его губ дрогнул.

И мы поцеловались.

Быстро. Легко. Но… разряд тока пробежал от губ до пят.

Лили захлопала в ладоши.

– Миндаль и маракуйя. – объявила она. – Безопасно!

Роман моргнул.

– Маракуйя?

– Идеально! – девочка счастливо обняла его.

А я стояла, красная как клубничный пирог, только что спасшая ребёнка, и одновременно совершившая акт публичной… не знаю чего.

Он посмотрел на меня.

– Спасибо. Правда.

– Угу. В следующий раз – твоя очередь спасать меня.

– Считай, что должен.

***

Бар был наполовину пуст – слишком рано, чтобы начинался вечер, но слишком поздно, чтобы не начался ад из шепчущихся бабок и ухмыляющихся мужиков. Я даже толком за бар не успела зайти, как Мэг (да, с чёртовой М) уже подскочила ко мне с глазами, как у белки на кофеине.

– Ну? – шепчет она, но, конечно, так, чтобы услышали все. – Так и будешь делать вид, что этого не было?

– Привет, Мэг. У меня тоже всё прекрасно, спасибо, что спросила.

– Лея, твоё лицо было на четырёх инста-сторис, а у одной бабки в Фейсбуке уже почти сто лайков на посте: «Вот и новые любовные тайны Хейвенриджа». Ты серьёзно думала, что это пройдёт мимо?

Я медленно надела фартук.

– Это был поцелуй ради пирожного. Не роман, не свадьба, не контракт на душу.

– Да-да, скажи это Роману, который после этого шёл весь такой… влюблённый. Я его такого видела только один раз – когда его дочка впервые сказала «папа».

Из кухни кто-то крикнул:

– Я ставлю пять баксов, что через неделю она уже будет жить у него!

– Десять – если к выходным они засосутся в подсобке! – подбросил Дилан, лениво протирая стаканы.