— Ты по магазинам каждый день ходишь?

— Не каждый.

Она осуждающе смотрит на меня.

— Ну-ну… завтра твои итальянские чулочки будут стоить в два раза дороже, а о туфельках я уж молчу.

— Какая ты все-таки пессимистка, Зайчатина!

Зайка не в курсе, что случилось на территории нашей фирмы недавно. То есть слышала, конечно, как и все наши соседи, что в приемной нашли мертвое тело. Об остальном я ей не рассказывала, будто язык завязался узелком. Страшно снова вспоминать о том, что было тем утром. А еще страшнее — о том, что за два дня до него, в пятницу, все было хорошо. И ту пятницу уже не вернуть.

Возвращаюсь в офис. У нас событие: впервые за последнее время появился покупатель. Почти не глядя, скупает пяток классических пейзажей и расплачивается наличкой.

Потом возникает второй посетитель, третий, четвертый.

Бизнес, вроде бы, налаживается.

Мы продали практически все залежи, от которых уже отчаялись избавиться. Не только пейзажи, натюрморты и цветочки, но и мало кому приятный примитивизм, кондовую эротику, откровенные подделки под антиквариат.

В общем, славно расторговались.

Упаковывая одну из отложенных покупателем картин, Эрик глубокомысленно замечает:

— Народ вкладывает бабки даже в такие сомнительные культурные ценности.

Сразу вспоминается «Черный обелиск». Надеюсь, до такого разгула инфляции все же не дойдет.

— Знаю, о какой книжке ты сейчас подумала, — говорит Вадик. Мои мысли читает, что ли? — Но зарплату каждый день нам выдавать не будут. Даже не надейся. И вообще, похоже, шеф свалил.

Вот тут Вадик не прав. На исходе недели ВС появляется. Элегантный и импозантный, как всегда, будто всеобщая кризисная лихорадка его не волнует. Спокойно осведомляется:

— Я слышал, тут произошло убийство?

— А разве к вам не приходили из милиции? — встревает Вадик.

— Меня несколько дней не было в городе, — мягко отвечает ВС.

— Поня-яяя-ятно, — хором тянем мы.

— Убитого никто не знал?

— Нет, никто. Какое-то загадочное происшествие. Кстати, папка-то нашлась. Кто-то подкинул. Она у вас на столе… Кабинет был открыт почему-то. Мы ничего не трогали, конечно.

— Сейчас это уже не важно, — говорит он. — Спасибо.

Шеф заходит в свой кабинет, остается там совсем недолго и снова возвращается в приемную. Под мышкой у него та самая папка. Он на секунду останавливается, проводит свободной рукой по чуть шершавой синей поверхности, окидывает помещение равнодушным взглядом. Слегка кивает нам всем вместо прощания. А еще через секунду исчезает вместе с вновь обретенной папкой.

Проходит следующая неделя без начальства. Что-то подсказывает нам: на премию за ударную работу рассчитывать не стоит. Борис, возвращаясь из разнообразных организаций, куда периодически должен относить какие-то бумажки, притаскивает слухи один другого мрачней и страшней.

Когда Борис возникает на пороге в день зарплаты, мы сами без единого слова улавливаем: главбух приехал налегке. Однако он добросовестно поясняет:

— Наши счета закрыты.

— А где деньги за картины?

— Я их клал на счет, не мог же я все время держать в сейфе такие суммы…

— Все деньги???

— Почти. Осталась мелочевка на канцтовары.

— Идиот!!!

Похоже, Борис слегка обижен этой корректной дружеской критикой. Прерывает затянувшееся напряженное молчание только через полчаса. Кое-как удается из него вытянуть, что не только счета закрыты, но еще и ВС на звонки не отвечает, срок аренды заканчивается и вообще все очень-очень плохо.

— Скоро мы будем простыми российскими безработными, — подытоживает Эрик.

*******

Следующее трудовое утро начинается нестандартно. На лестничной площадке пятого этажа, возле лифта маячат неизвестные личности — широкоплечие молодые мужики довольно отталкивающей наружности. Не слишком обнадеживающая встреча, мягко говоря. Тем более что один подозрительно и в упор смотрит на меня. Правда, помалкивает…