Что я такое несу и что следователь обо мне подумает?

— Да я знаю, вы не причем. Иначе разговаривал бы по-другому. Зато кое-что чую этим самым своим профессиональным, — он слегка усмехается. Вроде бы без издевки, даже добродушно. — Вас еще затянут всякие странные дела. Поэтому если что — звоните.

Следователь (а может, не следователь, еще какой-то представитель органов, я не помню, кем он представился), смотрит на протокол допроса (или опроса?) и с чувством произносит:

— Елизавета Аркадьевна Мышкина. Звучное у вас имя.

— Разве?

— Ну, конечно. Мне, например, нравится. Распишитесь вот здесь… и здесь… и здесь тоже.

Послушно ставлю свою фирменную закорючку на сероватых листах, краем глаза пытаюсь прочитать, что же там написано. Вроде бы, действительно, «с моих слов записано верно», все по-честному, без обмана.

Тем временем собеседник протягивает мне визитку, а та будто сама собой проскальзывает в карман сумки.

— В общем, можете идти. Всего доброго.

Но почему-то не получается просто так встать и удалиться.

— Пожалуйста, расскажите о нем.

— О Рихтере?

— Да… это конечно, нахальство с моей стороны, я ведь вам ничем не помогла. Но если не трудно, и если это не секретная информация…

Он улыбается. Может, я ему приглянулась? Не как свидетельница… Или просто немного свободного времени есть в запасе. Лучше болтать с приличной, безопасной и смирной гражданкой, чем допрашивать какого-нибудь бандюгана, наркомана или бомжа, обворовавшего ларек.

— Да ничего секретного, хотя личность довольно своеобразная. Тридцать семь лет, родился в Риге, мать русская, отец из поволжских немцев…

Кабинетная дверь распахивается, и возникает колоритная пара — пожилой пузатый дядечка в комбинезоне плюс кадр помоложе в джинсах и рубашке с закатанными рукавами. На руках у дядечки увесистая амбарная книга.

— Инвентаризация!

— Опять? — возмущается мой собеседник.

— Начальство сказало — надо исполнять, — дядечка заносит желтую шариковую ручку над списком и бросает хищный взгляд в сторону шкафа, на боковой стенке которого написан длинный номер.

— Рыбок тоже пересчитывать будете? Один вуалехвост вчера сдох, так и запишите… Так вот, — хозяин кабинета снова оборачивается ко мне и слегка понижает голос. — Рихтер по молодости несколько раз попадал в поле зрения милиции, но выкручивался. Так, пустяки, фарца и тому подобное… Просто тогда на это смотрели по-другому. Окончил юрфак, даже немного поработал опером, дальше ушел в нотариусы. Лет десять назад всплыл в Питере, потом перебрался в Москву. Был соучредителем, заместителем, совладельцем нескольких компаний. Везде как бы на вторых ролях, серый кардинал. Вел дела в Поволжье, Сибири… В общем много чего успел. Большие деньги, серьезные люди… Значит, кому-то перешел дорогу.

7. Глава 7

И грянул кризис.

В некоторых конторах нашего офисного центра кипят почти шекспировские страсти, в других — царит гробовая, зловещая тишина. У нас пока все более-менее спокойно. Первые несколько дней наш покой не потревожил ни один посетитель. Мы дружно кайфовали всем коллективом за исключением Эрика, который на рабочем месте возникал крайне редко. Видимо, спасал нажитые непосильным трудом капиталы.

Что нас ждет — непонятно.

Но у Зайки на лице, как обычно, написана мрачная осведомленность.

Пытаюсь завязать разговор.

— Как там твой работодатель, Зайка?

— За него не беспокойся: в полном шоколаде. Ему все в баксах должны, а отдавать будут уже по новому курсу.

— А какой курс будет?

— У Геращенко спроси.

Зайка убирает со столика тарелку с остатками пюре и разливает чай по чашкам.

— Не понимаю я, Зайка, почему все дергаются. Нам-то, мелким сошкам, чего терять?