Он накинул пальто и вышел, даже не думая закрыть за собой дверь. Воздух был холодным, густым, как мрак, и едва уловимый запах липы снова ударил ему в ноздри.

Седмира ждала его у ворот Калемегдана, её силуэт был обрамлён светом одинокого фонаря. Но она была не одна. Вокруг неё двигались тени – силуэты людей, которые не имели лиц. Они будто парили в воздухе, их фигуры то становились чёткими, то расплывались, сливаясь с ночным мраком.

Лука остановился на мгновение, но не из страха. Наоборот, он почувствовал странное возбуждение, словно неведомая сила наполняла его грудь. Его взгляд перескакивал с Седмиры на тени, которые двигались беззвучно, окружая её, как покорные слуги.

– Ты привела гостей, – сказал он, его голос звучал почти весело.

Седмира улыбнулась, и в её улыбке было что-то ледяное. Тени начали кружиться вокруг Луки, их движения были плавными и гипнотическими, словно они танцевали по древнему ритуалу. Он почувствовал, как что-то прохладное и невидимое касается его кожи. Но вместо ужаса это прикосновение разожгло в нём желание писать.

– Ты чувствуешь их? – спросила Седмира, её голос был тихим, но проникал прямо в его разум.

– Да, – ответил Лука, его руки уже тянулись к блокноту, который он машинально прихватил с собой. – Кто они?

– Те, кто пришёл до тебя. Поэты, мечтатели, те, кто отдал свои сердца ради своих слов. Они теперь лишь тени, но их стихи живут.

Её слова эхом отзывались в голове Луки, но он уже не слушал. Его рука начала двигаться по странице, словно ведомая невидимой силой. Слова рождались сами собой, каждое из них казалось весомым, наполненным тьмой и истиной, которую он прежде не мог выразить.

– Пиши, – сказала Седмира, делая шаг ближе. – Пиши о том, что видишь.

Лука видел всё. Видел, как тени тянулись к его рукам, будто стремясь проникнуть в его душу. Видел, как они менялись, становились то похожими на людей, то исчезали вовсе. Ему казалось, что он пишет не сам, а просто записывает то, что ему диктуют.

Он писал всю ночь. Вокруг него кружились тени, шепча что-то на незнакомом языке. Седмира стояла неподвижно, словно распорядитель этого странного ритуала.

Когда первые лучи рассвета прорезали горизонт, тени начали растворяться, исчезая в утреннем свете. Седмира взглянула на Луку, её лицо было спокойным, но в глазах отражалась таинственная гордость.

– Ты начал понимать, – сказала она. – Но это только начало.

Она развернулась и ушла, не сказав больше ни слова.

Лука остался один под липой, его блокнот был полон стихов, которых он не помнил, что написал. Слова были сильными, непреклонными, полными боли и истины. Они были прекрасны.

***

Ночь снова окутала Белград, когда Лука услышал странный звук. Он не мог объяснить, откуда он шёл, но мелодия звала его, как дальний маяк, пробивающийся сквозь туман. Покинув квартиру, он последовал за ней, будто подчиняясь невидимой силе.

Седмира ждала его у входа в старую, почти разрушенную церковь. Её лицо было серьёзным, а в руках она держала ключ, который казался древнее самой церкви.

– Ты готов? – спросила она, её голос прозвучал как эхо внутри его разума.

Лука молча кивнул, и она открыла тяжёлую, проржавевшую дверь.

Внутри церковь была заброшена: стены облупились, иконостас выцвел и облупился, а от оконных стекол остались лишь осколки, из которых лунный свет складывал странные узоры на полу. В центре, неизвестно почему, стоял концертный рояль. Он был огромным и зловещим, покрытым пылью и паутиной, но всё ещё внушал величие.

– Почему мы здесь? – спросил он.

Седмира подошла к роялю, её движения были плавными и почти торжественными.