Алексей, хлопнув его по плечу, похвалил:

– Ты сегодня в ударе! – и сразу нахмурился. – Так вы из-за скоропостижного аппендицита здесь околачиваетесь?

Снегин кивнул, радуясь тому, как удачно выкрутился из положения.

– Пропал наш отпуск! Горным вершинам придется подождать. Роман остался, и я из солидарности составил ему компанию.

Алексей задумчиво смотрел на него.

– Ты не замечаешь одной важной вещи! Того, что Романова Мария влюблена в тебя с детства, а она девчонка бедовая и привыкла своего добиваться!

Виктор заморгал, не зная, что ему ответить. В сущности, это не касалось его, впрочем, как и носителя. А Алексей, отодвинувшись от стола вместе со стулом, встал и кивнул миловидной девушке за соседним столиком, которая уже выражала все признаки нетерпения.

– Извините, парни! Меня ждут!

– Не преувеличивай! Мария – еще ребенок! – возразил с опозданием Виктор, ибо только теперь перед ним проявился образ девушки вместе с суждением носителя о ней.

– Она так не считает! – бросил через плечо Алексей.

Виктор проводил его глазами и вспомнил о мэтре.

Оказывается, тот времени зря не терял. Он обнаружил еще одну пару. Конечно навскидку, без прибора это было неточно, и они не могли быть теми двумя, что были нужны, ибо эти двое – были мужчиной и женщиной. Снегин не стал доставать прибор и просто прислушался, чтобы узнать, что именно так заинтересовало Романа. Оказывается, разговор шел об армейской службе. Мужчина развлекал свою спутницу, рассказывая о своих похождениях. Впрочем, подобными историями занимало женщин большинство мужского населения Вселенной.

– …Через два месяца нас посетил энергичный майор, – продолжал рассказывать мужчина. – Совершенный живчик! Лысенький, с брюшком, глаза смотрят цельно, как и у всех армейских. Во-от… и предлагает поступать в Военное Училище. Нам повезло, это он так выразился, что нам повезло… и на нашу часть, пришла разнарядка, не на одного, а на троих отбывающих службу! И парней, которые чувствуют призвание к этой самой службе, возьмут в училище без экзаменов. Пока он это говорил, во мне сквозь покров неведения стали пробиваться ростки того самого призвания, о котором упомянул агитатор, и которое до сих пор ничем себя не проявляло. Я вызвался в числе трех. Нам дали добро, но с условием, что мы непременно достроим солдатскую столовую до отъезда, и еще поставим начальству обязательный ящик коньяку. С ремонтом столовой начальству мы угодили, а вот ящиком не обеспечили! Откуда у солдат такие деньжищи? Так и уехали… Неделю я с удовольствием провалялся на полке вагона, глядя в окно с другими «по призванию». Потом проходил комиссию. Не знаю почему, но на это ушел месяц. Впрочем, мы не торопились, и даже способствовали задержкам: то насморк, то прыщ на пятке… Еще помню, что мы долго заполняли тесты. Но, наконец, я и мои спутники были зачислены на курс! Через два месяца, я почувствовал, что мне невмоготу! В горы хочу! Надышаться кристально чистым воздухом! Любоваться на матушку Землю с высоты птичьего полета стремлюсь всеми фибрами своей истосковавшейся по воле души, потому что на цельные взгляды военной братии у меня началась аллергия! Кстати сказать, командовал нами бравый полковник Чеппель, который буквально за десять дней до нашего появления был переведен из дисциплинарного батальона к желторотому молодняку, то есть к нам – школярам. Что творил, страшно вспомнить! – Мужчина энергично махнул рукой. – Рожа красная… но не о ней сейчас речь. Так вот, пошел я в учебную часть к нашему капитану, и говорю: так, мол, и так, я понял, что армейская жизнь – не для меня, и что исправить ошибку лучше теперь, чем жалеть всю жизнь, что занимаю чужое место. Капитан внимательно посмотрел на меня, и, к моему изумлению, вызвав секретаря, приказал оформить необходимые бумаги, и чтобы быстро, чтобы через пару дней и духу моего здесь не было. Капитан поверил мне, но смотрел брезгливо. Вздумай он меня уговаривать, я бы остался, и сломал себе жизнь. И так выдали мне сопроводительные документы и билет. И я уехал. Но на обратном пути тормознул в одном местечке, чтобы попробовать попасть в армейскую сборную по баскетболу. Мне один товарищ присоветовал, еще в училище. Назад-то было страшно, без коньяка отбыли! Мой рост убедил всех, и отрекомендовался я тоже, как надо. Посмотреть тренеру нового игрока в тот момент было некогда. И я проболтался какое-то времени в казарме спортсменов. Потом попал на дежурство в столовую, а после сразу выехал вместе с командой на встречу с местным клубом, чтобы привыкать. Но на разминке беглого взгляда тренера оказалось достаточно, чтобы понять, что я – самозванец. Чуть заметным кивком тренер с ловкостью жонглера усадил меня на скамью, где я и обосновался на время состязаний. Впрочем, служить на скамье запасных игроков я тоже был рад! Было на что посмотреть: ребята отлично играли! А после меня вернули в родную часть, в которой я и остался до конца службы. Но мне и тут повезло! Тот, кому мы не поднесли перед отъездом ящик, получил повышение, и уехал в столицу. В конечном счете, я проездил четыре месяца. На Родину полюбовался сквозь прокопченное окно вагона, со всей скрупулезностью изучил собственное здоровье, где-то с месяц с два проходил в школярах, в болельщиках побыл, и даже познал дисциплину красного Чеппеля. А служба тем временем шла… До сих пор удивляюсь, как удачно я провел время за поисками своего призвания…