– Нет, милая, это мы сами шили, своими собственными руками. И кружева тоже сами плели…

– А научишь меня кружева плести? Я своим подружкам привезу с каникул в город что-нибудь, они ахнут!

– Ну, вряд ли за такой короткий-то срок научишься красиво вывязывать, но попробовать можно. Научу, если не передумаешь. Да где же он у меня спрятался-то? – Бабушка почти нырнула всем своим телом в огромный сундук. – Вот он, родной! Ещё прабабушка моя его носила…

Мироновна осторожно вынула из глубины сундука какой-то свёрток. То ли платок, то ли тряпицу, в которой было завёрнуто что-то объёмное. По тому, как бабушка его держала, Машуня поняла, что для неё это очень ценная вещь.

– Говоришь, в музее много шляп-то было заморских? А вот глянь-ка! И мы не лыком шиты! Даром что деревенские, а красоту-то какую могли делать! – Бабушка с гордостью положила свёрток на стол. – И носили наши прабабушки всё это не только по праздникам…

– Бабуля, что там? Покажи! – Машуня сгорала от любопытства.

– Погоди, погоди, осторожность не помешает… старинная та вещица, древняя. Осторожно с ней надобно обращаться, чтоб не повредить…

Пожилая женщина развернула полотно, и взору девочки открылся сверкающий разноцветными каменьями головной убор. Маша от изумления обомлела и ничего не смогла сказать – так поразила её красота и богатое убранство вещицы. Машуня не знала, как она называется. В музее, про который она рассказывала бабушке, было много разных шляп и других головных уборов, но этот был особенный. Может, что-то похожее она там и видела, но вот это – это же не за стеклом, не в музее, а вот оно, прямо перед ней! У Маши от волнения перехватило дыхание.

– Бабуля! Что же ты раньше мне не говорила, что у тебя есть такая шапка?! – возмущённо вскрикнула девочка.

– Шапка, тоже мне скажешь! Это же почти что корона! – с гордостью выдохнула Мироновна. – Кокошник называется, запомни! Ко-кош-ник, – произнесла она по слогам.

– А можно я его потрогаю? – Маше так хотелось коснуться каждого камешка, каждой жемчужной бусинки. Как, ты говоришь, он называется? Ко… что?

– Подожди, подожди, не спеши! Погляди пока, но руками не трогай! Вдруг каменья тебя не примут… городская ты, чужая для них…

– Как это чужая? – Маша даже обиделась от таких слов.

– Вот-вот, – проворчала Мироновна. – Чуть что – сразу обиды, эмоции, а каменья-то тишину любят, сосредоточение. Созерцать их нужно уметь, а не трогать руками-то!

– Как это? – удивилась Маша.

– Живые они, каменья… Не каждому под стать… подружиться с ними надобно сначала.

– Может, мне ещё познакомиться с ними? – засмеялась Маша. – Меня зовут Ма-ша, – продолжала смеяться девочка. – А вас как? Кокошник?

– Зря ты так, Машуня, зря. Название это пришло от прапрапрадедов наших. Очень давно, в стародавние времена все женщины носили такие головные уборы. А у которой его не было, считалось, что беду она в дом приносит. Чурались её люди… А сейчас забыли все, что сие означало… А ведь не зря его ещё «головодец» называли… Он голову-то вёл, а не наоборот…

– О чём это ты, бабуля? – Маша обняла бабушку и крепко к ней прижалась. Такая тоска была в голосе Мироновны, словно беда какая случилась. – Почему ты плачешь?

Мироновна смахнула непрошеную слезу и тихо сказала внучке:

– Ничего, Машунь, вернётся радость в нашу жизнь, и свет вернётся.

Маша так и не поняла, о чём тоскует бабушка, но притихла и молча смотрела на разноцветное сияние каменьев. В утренних лучах летнего солнца они горели как маленькие факелы изумрудным, пурпурным, розовым, жёлтым и ещё множеством других оттенков. Переливы их отразились радугой на белой стене комнаты.