– Як же так, чем детки виноваты?

– Наши когда пришли в Студёное сначала и понять не могли, почему кони шарахаются от колодца.

– Разве никто из жителей не бачив, что ироды проклятые сробили?

– Да ни, они, как и мы прятались, случайно кто-то бачив, что женщин гнали и всё.

– Ой, Господи милостив! Як же ты, попустив такое? Что же это робится на белом свете, – мать ещё долго причитала и всхлипывала, ворочаясь на кровати, а Лида уже давно спала.

В 1945 году при форсировании Одера Ивана тяжело ранило в голову, он долго лежал в госпиталях и Лида с матерью даже ездили к нему в госпиталь. Там он познакомил их с военврачом Катей, которая вытащила его с того света.

В этом же году умерла бабушка Паня, не дожив до Дня Победы меньше месяца. Бабушку привезли отпевать в Ивановскую церковь в Эсмань. Лида стояла с матерью в душном от чада свечей и ладана Храме и под успокаивающее и не понятное ей пение батюшки вспоминала, как поначалу боялась бабушки Пани, как она ей не понравилась, но потом болезнь Лиды сблизила их, они стали родными и близкими.

После многочисленных госпиталей вернулся домой брат, он приехал с женой Катей. После ранения у него стояла пластина в голове.

В школе после войны не хватало учителей, и Иван пошёл работать учителем математики, как ему и предсказывал отец.

Лида больше в школу не вернулась, она работала вместе с матерью в колхозе и на уговоры брата, продолжить учебу не соглашалась.

Отец домой вернулся уже в пятидесятых годах, когда Лида была совсем взрослая, а у Вани подрастал свой сын. Однажды ночью, проснувшись, Лида услышала разговор родителей на кухне.

– Так вот, – говорила мать отцу, – скотину и птицу всю фриц побрав, а что не нашёл, так полицаи забрали, ох и звери же они были. У нас в хате жил, какой-то важный офицер, благодаря этому офицеру и его денщику Ваню не угнали в Германию.

– Ты этого ещё кому-нибудь не скажи, я в сельсовете сейчас работаю, мало ли люди узнают, – перебил её отец.

– А как было выживать, Демьян, при фашистах? Вон и дочь нашу чуть не "угробил" полицай, он ведь её на морозе по улице в одном исподнем таскал.

– За что?

– Она в лес партизанам, носила записки от Кати. Ване тогда совсем, опасно стало, вот я девку-то и отправила.

– От какой такой Кати?

– Так ты слухай, Демьян, мы во время войны, тоже воевали, как могли партизанам и нашим раненым солдатам помогали. У нас под печкой в хате жила Катя, её все знали как "Катю-дурочку", постоянно она ходила по селу, как Золушка вся чумазая в саже. Так вот эта Катя была с нашими войсками связана, связная она была или разведчица.

– А ты откуда это знаешь?

– Однажды она меня попросила записку в лес отнести для Копы, да он с тобой работал в сельсовете, а во время войны партизанил здесь. Я сама куда пойду, за взрослыми-то полицаи следили, да и немцев не обманешь, вот и отправляла сначала Ваню, а потом Лиду, когда что-то очень важное было для партизан. Вот и в этот день в лес с запиской пошла Лида, а полицай поймав Лиду когда она из леса возвращалась. Она мала деточка ничего ему не сказала, як она выжила до сих пор ума не приложу. Так что у нас Демьян, здесь была своя война, а детей мы с тобой хороших вырастили – подвела итог мать.

– А Катя куда делась?

– Так, як фашист с села побёг, она вслед за ними и ушла.

– Лучше молчать про всё это надо, а то знаешь, как оно бывает.

– Как бувает?

– Так ты что глупая, вы жили на оккупированной территории, и никто сейчас не будет разбираться, кто прав был тогда, а кто виноват, все виноваты и всё. Ладно, меня хоть в сельсовет обратно взяли на работу и даже председателем обещают назначить.