Пассажиры растерянно переглянулись. Филипп Филиппович даже незаметно покрутил пальцем у виска, думая, что Водитель этого не видит. «Говорящий камень? – прошептал он на ухо Анне, стоявшей рядом. – Это уже, знаете ли, переходит всякие границы разумного! Похоже, наш уважаемый Водитель не только эксцентричен, но и, простите за выражение, несколько… не в себе».

Анна, однако, уже не была так категорична в своих суждениях. После чудесной воды из родника, после тех необъяснимых перемен, которые она ощутила в своей собственной душе, она начала смутно догадываться, что в этом удивительном путешествии возможно всё, даже самое невероятное. И что законы этого нового мира сильно отличаются от привычных законов их серой, безблагодатной жизни.

– А как же… как же с ним поговорить, с этим Камнем? – с детским любопытством, смешанным с благоговейным трепетом, спросил Алёша, не отрывая восхищённого взгляда от величественного валуна. Камень и вправду был похож на гигантскую, покрытую морщинами веков голову мудрого старца, и казалось, что он вот-вот откроет свои невидимые глаза и посмотрит на них долгим, всепроникающим взглядом.

– Нужно просто спросить, дитя моё, – снова улыбнулся Водитель, и в его улыбке было столько любви и терпения. – Но спрашивать нужно не из праздного любопытства, а с искренним желанием получить ответ, с сокрушением сердечным о своих грехах и немощах. Спрашивать нужно сердцем, а не одним только холодным и гордым умом. И быть готовым услышать ответ, даже если он будет для вас неожиданным или даже немного горьким, как лекарство, которое исцеляет, но не всегда приятно на вкус.

Несколько мгновений все молча стояли у подножия холма, не решаясь приблизиться к загадочному Камню. Первым, как и прежде, преодолел свою робость Алёша. Он медленно, шаг за шагом, начал подниматься по крутой, каменистой тропинке, и сердце его стучало так громко, что, казалось, его слышат все вокруг. Вот он подошёл к самому Камню. Валун был тёплым на ощупь, словно согретым лучами того невидимого, но уже так явственно ощущаемого солнца, которое вот-вот должно было воссиять из-за сиреневой завесы.

– Уважаемый… отче Камень, – едва слышно пролепетал Алёша, чувствуя, как у него пересохло во рту от волнения. – Мы… мы идём к Свету, к лучшей жизни. Скажите нам, пожалуйста, что нам нужно знать? Что нам нужно сделать, чтобы дойти, чтобы не сбиться с пути и не погибнуть в этой пустыне?

Он замолчал и, затаив дыхание, прислушался. В ответ была лишь глубокая, почти оглушающая тишина. Только ветер продолжал свой монотонный, заунывный напев, шелестя сухой травой и завывая в каменных расщелинах.

– Ну вот, я так и знал! – злорадно хмыкнул Игнат, оставшийся стоять внизу, у автобуса. – Камни не разговаривают! Это всё выдумки и бабьи сказки! Зря только время теряем.

Но Алёша не сдавался. Он вспомнил слова Водителя: «Спрашивать нужно сердцем». Он закрыл глаза, попытался отрешиться от всех посторонних мыслей, от всех страхов и сомнений, и всем своим существом, всей своей маленькой, но такой горячей душой, устремился к этому Камню, к этому молчаливому свидетелю вечности. Он представил себе тот далёкий, но такой желанный Свет, к которому они шли, и своё отчаянное, почти молитвенное желание достичь его.

И вдруг, в этой звенящей тишине, он услышал… нет, не голос, который можно было бы различить ушами. Скорее, это была мысль, ясная, отчётливая, всеобъемлющая, которая родилась в самой глубине его собственного сознания, но пришла как будто бы извне, от этого древнего, мудрого Камня.

«Дитя малое, но сердцем чистое, – прозвучало в нём. – Путь к Свету Невечернему всегда лежит через самого себя, через покаяние и смирение. Отпусти тени греховные, что носишь в душе своей, как тяжкий груз, – гордыню, уныние, неверие, обиды. Очисти сердце своё слезами покаянными, и тогда Свет Божий сам найдёт к тебе дорогу, сам осветит твой путь, как солнце освещает землю после долгой, тёмной ночи