– Разве есть в этом угроза?

– Конечно! Деградация общества во всей красе. Думаете, если дать волю…

Левикот аккуратно присел за барную стойку. Он выглядел не моложе Хейса. Но если голова майора совсем поседела, то следователя эта участь пока обошла стороной, лишь слегка тронув виски. Только морщины вокруг глаз выдавали возраст. Гость показался Хейсу улыбчивым и вдумчивым человеком.

– Два имбирных эля, – сказал Левикот, и хозяин вздрогнул на стуле, выключив радио, чтобы не мешало подслушать интересного гостя. – Вы же не против?

– Конечно нет, – отозвался Эдриан, отметив про себя, что следователь не пьет при исполнении. – У вас уже есть мысли, с чего начать?

– Вы помните Одетту Отторо? – Левикот снова обратился к хозяину, поставившему перед ними две огромные прозрачные чашки с золотистым напитком.

– Не знаю такую, – буркнул мужчина в ответ.

– Не нужно нам врать, – вклинился Хейс, – даже я ее помню. А уж вы-то всех местных знаете!

– Я старый человек! Что вы от меня хотите? Даже рецепт имперского грога не вспомню. А уж если кто был да сплыл – так я и вовсе в уме держать не должен.

Хейс и Левикот ловили на себе любопытные взгляды завсегдатаев таверны. Юджин отпил эля и подошел к официантке, нервно протиравшей дальний стол. Майор не слышал их разговора, девушка стояла спиной, а на лице следователя мелькала тень приветливо-снисходительной улыбки. Потом они направились к лестнице.

– Мы ненадолго, – кинул Левикот даме, сторожившей проход наверх, и та не посмела просить с него денег.

Хейс уставился в свою кружку. Левикот не походил на человека, способного посреди работы уединиться с девушкой. А вот от официантки в такой дыре можно ожидать чего угодно. На втором этаже даже ждали девочки – не из местных, такие, кто специально приехал поближе к воинской части в поисках работы. Такие, кого не смущала древнейшая из профессий, и они умело тянули деньги из уставших солдат и офицеров – сколько водилось.

Или все-таки Левикот – ходок? Решил сбросить усталость после дороги? Майор заключил для себя, что следователь их наверняка просто опрашивает.

В неформальной обстановке, без запугиваний на базе он сможет добиться большей откровенности. Ведь, когда первое тело нашли, настоящего расследования толком и не проводили. А девушки могли что-то видеть или знать, например, с кем тогда встречалась Одетта.

Левикот вернулся через полчаса один и, коротко кивнув Хейсу, вышел на улицу. Майор поспешил следом.

– Решили, куда дальше?

– Да, здесь все понятно, – заверил следователь. – Можно на базу.

– Шустро вы. Узнали что-то от девушек?

– Пока это неважно. Стрелки любой дурак умеет переводить. Посмотрим, что теперь скажут ваши ребята.

Левикот занял кабинет в здании, где расквартировался гарнизон приграничных войск, и опрашивал военнослужащих. Хейс сидел рядом. Перед ними лежали черно-белые фотографии изувеченных тел.

– Придется в деталях описывать им, что произошло. Лишь так можно выявить преступника: мы заметим реакцию, только если дать контекст.

– Мне бы не хотелось видеть снимки, – отозвался Хейс.

– Рыба клюет, когда у рыбака есть приманка. Пускай и такая отвратительная. Вы можете не смотреть, но слушайте внимательно. Пригодится, если придется давать показания для вынесения приговора. Заводите первого, – уверенно скомандовал следователь, повысив голос.

Хейс не успел ни возразить, ни уточнить, как вдруг тяжелая железная дверь открылась и впустили одного из солдат.

Левикот методично показывал фотографии каждому подозреваемому. Со стороны казалось, следователю нравилось рассказывать в подробностях, подключая всю силу воображения, что преступник делал с этими женщинами. Левикот смаковал детали и наблюдал за реакцией солдат и офицеров. Майор чувствовал себя не в своей тарелке, но Левикот держался вежливо, приветливо и одновременно пугающе. Он выглядел профессионалом.